Почему "Узбекистан после Каримова" неминуемо взорвётся

Из Узбекистана доносятся новости, что президент Ислам Каримов слёг с инфарктом. Правда это или нет — неясно, ибо понять, что в действительности происходит в Ташкенте и подмандатной территории, невозможно.


Узбекистан в информационном смысле давно превратился в черную дыру Средней Азии, лучшими новостями из которой являются лишь объемы валютных переводов от мигрантов из России и Казахстана. (При этом Узбекистан – крупнейшее по населению среднеазиатское государство, почти украинской весовой категории).


Мы не можем знать, что на самом деле происходит с Исламом Каримовым. Но при любом раскладе ему уже 75 лет и, несмотря на любые чудеса медицины XXI века, в самое ближайшее время нам предстоит увидеть политический кризис в Ташкенте. Потому что смена власти -- это всегда кризис. Достаточно вспомнить Москву-1993, Тбилиси-2003, Киев-2004, Бишкек-2005.

Поэтому Узбекистан неизбежно ожидает жесточайший слом. Причем основные риски содержатся не в том, как именно будет проведена либо провалена спецоперация «преемник», а в том, что общество, которое построил за 22 года в Узбекистане Ислам Каримов, не может не взорваться.
Неадекватная картина мира

«Социология, конечно же, лженаука, но ничего лучше у меня для вас нет» — это распространенная шутка постсоветского политтехнолога, столкнувшегося с типичной реакцией типичного элитария на объективную политическую реальность.

Мы не знаем общества, в котором живем. И если в России еще сохранились социологи, которые действительно следят за ситуацией в обществе системно и десятилетиями, то в других национальных осколках империи социология давно превратилась в отрасль предвыборных манипуляций и дезинформации.

«Граждане Узбекистана с большим оптимизмом смотрят в будущее, позитивно оценивая намеченное углубление преобразований во всех сферах в 2013 году...»,

«90 процентов опрошенных считают, что в наступившем году социально-экономическое положение в стране станет ещё лучше...», «80 процентов участников опроса оценили социально-экономическое положение в их районе и городе как хорошее и стабильное...» -- это выдержки из последнего социологического опроса, проведенного по заказу официального Ташкента в начале 2013 года.

Сомневаюсь, что в Евразии есть государство, где 90% жителей считают, что жизнь прекрасна. Не уверен, что есть такое государство в Европе или Северной Америке. Может быть, такая картина наблюдалась в каком-нибудь маленьком островном оффшоре на пике финансовых спекуляций в 2007-2008 годах. Причем мои сомнения имеют под собой сугубо профессиональную основу — мне довелось проводить и заказывать сотни социологических опросов разной глубины выборки, построенных на разных методиках и проводившихся в разных уголках Евразии от Львова до Иркутска. В Узбекистане проводить не приходилось, но поверьте на слово — 90% поддержки партии и правительства не бывает.

Понятно, что картина, которую рисуют ташкентские социологи ташкентскому начальству, не имеет никакого отношения к реальности. Ибо никаких других целей, кроме как ублажить Ислама Каримова, для узбекских социологов, похоже, не существует.

Интересно сравнить данные официального ташкентского соцопроса с исследованием среди трудовых мигрантов из Средней Азии в Москве.

Итак, семьи опрошенных мигрантов в 75% случаях остались на родине, 73% приезжих отправляют деньги домой.

15% опрошенных получают за свою работу менее 15 тысяч рублей. Более 30 тысяч рублей получают только 7 % опрошенных, что, как вы понимаете, для Москвы более чем скромно, особенно учитывая, что тратят в основном не на себя. Интересно, что 88% респондентов считают себя счастливыми.

Возникает вопрос: если 90% граждан, живущих в Узбекистане, довольны ситуацией, то почему тогда люди уезжают оттуда? И почему подавляющее большинство уехавших, вынужденных жить в не самых лучших условиях, трудиться на тяжелой работе и при этом кормить семьи, чувствуют себя счастливыми в чужой и холодной Москве? Нескладушка.

Ответ лежит на поверхности: общество, построенное в Узбекистане — не предполагает правдивости на уровне концепции. Уродливость неофеодальной модели, о риске в скатывание в которую Казахстана рассказал наш евразийский товарищ из Астаны, сформирована в Узбекистане очень давно. Но самое страшное в том, что никто достоверно не знает, что именно за общество построено и какие риски оно в себе содержит.
Зона рисков Узбекистана

Согласно официальной доктрине незалежного Узбекистана, которая до боли напоминает остальные версии постсоветского национализма, — в 1991 году государство вырвалось из тоталитарного нечеловеческого гнёта. Пересказывать подробности национальной узбекской концепции не имеет особого смысла, потому что она ничем не отличается от молдавской, грузинской, украинской и даже российской национальной версии, кроме имён и фамилий национальных героев.

Просто в узбекской версии тезис о гнете звучит особо забавно, учитывая, что среди узбеков в 1897 году уровень грамотности составлял 4% населения, а к 1989 году 99%. Также как забавно читать новости из Ташкента о запрете Деда Мороза и Снегурочки на детских утренниках и главы из школьного учебника, где художник Верещагин лично расстреливает пленных узбеков и сбрасывает с минарета муллу.

На самом деле всё с национальной концепцией имени Ислама Каримова предельно ясно. Так же, как ясно, зачем она ему была нужна — для построения неофеодализма необходимо максимально закрыть общество от внешних влияний. Ну и конечно — никакой интеграции.

Национализм -- это лучший рецепт для идеологического обоснования неофеодализма. Наверху — Ислам Каримов, который не покладая рук борется с наследием оккупации. Вокруг него — верные вассалы, которые получили свою долю власти в обмен на лояльность. А на местах — население, которое на 90% довольно происходящим и всячески поддерживает политику партии. Вот такая или очень похожая картина мира сформирована у первого лица не залежного Узбекистана.

Но сам Ислам Каримов прекрасно понимает риски, заложенные в построенном им обществе. Так, выступая на праздничном заседании по поводу девятнадцатой годовщины принятия Конституции, он призвал граждан не ностальгировать по СССР, а молодежь не поддаваться на пропаганду Союза. «В ближайшее время на постсоветском пространстве активизируются силы, которые, пользуясь тем, что молодое поколение не имеет достаточного понятия о недавней истории, стремятся путем вымыслов возбудить ностальгию по советскому прошлому. При всём этом, забывая о тоталитарной сути советской империи, распад которой был обоснован, в первую очередь, политической, экономической и идеологической несостоятельностью», -- заявил Каримов. Возникает вопрос — почему Каримов так боится союзной ностальгии, если 90% поддерживают его и верят в его мудрые решения? Ответ очевиден.

Итак, что мы имеем на выходе. Самая густонаселённая республика Средней Азии за 20 лет безраздельной власти Ислама Каримова превратилась в абсолютно закрытое общество неофеодального типа, где самая активная часть населения вытеснена в трудовую эмиграцию. Построено государство, где сохранились худшие советские образцы, вроде выездных виз или невозможности обменять валюту, кроме как на виртуальную. К худшим советским образцам добавились и постсоветские прелести, вроде принудительных работ на хлопковых полях за 20 долларов в месяц и неденоминированная национальная валюта, когда граждане ходят за покупками с сумкой, полной денег.

Но это нюансы. Главные выводы заключаются в том, что общество, о котором мы мало что знаем, по косвенным данным представляет из себя такую взрывоопасную смесь, что его неминуемо разорвёт после смерти либо отставки самого Каримова. Неофеодализм невозможно сохранить в 30-миллионном государстве, которое граничит с Афганистаном, имеет территориальные и ресурсные претензии к Киргизии и Таджикистану, активно вооружается США. Скудная социология Узбекистана говорит нам о том, что клубок противоречий, сплетенных Исламом Каримовым в ходе построения диктатуры семейного типа (вдобавок – строго светской: с собственными исламистами Каримов крут), начнёт распутываться в самое ближайшее время.

И сценарии, которые мы увидим в ближайшие 3-5 лет, станут настоящим испытанием для ОДКБ и будущего Евразийского союза. Но о предпосылках этих сценариев будет следующий текст.