Почему сотрудники Пентагона учат русский язык в Латвии

Американские военные признались, где именно с недавних пор изучают русский язык методом «ускоренного адаптивного погружения». Как это, на первый взгляд, ни удивительно – в Латвии. Почему же не на Украине, где эти курсы базировались до последнего времени? А дело в том, что украинское обучение ставило американских военных в прямо-таки анекдотические ситуации.


Американские военные и курсанты академии в Вест-Пойнт теперь изучают русский язык методом ускоренного адаптивного погружения в Латвии, в Даугавпилсе, столице восточного приграничного исторического региона Латгалия, самом русскоязычном городе Европы. Программу осуществляют учебный центр LatInSoft и Кафедра русистики и славистики Даугавпилсского университета.


«Соль программы в том, что студенты остаются в пространстве Евросоюза, изучают язык в самом русском городе Латвии и ЕС, они живут в русскоязычных семьях и ежедневно общаются с жителями многонационального города, получая великолепную языковую практику», – говорит заведующая кафедрой профессор Анна Станкевич.

До 2013 года программы адаптивного изучения русского языка для американских военнослужащих осуществлялись на Украине (Киев и Одесса) и, как это ни странно, в российском Воронеже (как такое могло быть? Или это был хитрый ход такой? Всех переписать и перевербовать?). В главной военной академии США в Вест-Пойнте за выбор программ обучения отвечает кадровый военный переводчик Мэтт Элот. Он поясняет: «Успешно программы работали в Воронеже, Киеве и Одессе. Но осенью 2013 года командование США в Европе приняло решение прекратить обучение в России. Всех перебросили на Украину, а там в ноябре произошел Майдан. Нам в срочном порядке пришлось вытаскивать наших курсантов с Украины. Как вариант был предложен Даугавпилс».

По опросу 2011 года, постоянно употребляющих русский язык в семье оказалось 88,9% жителей Даугавпилса (в Риге – 55%). Это самый русскоязычный город Евросоюза, что и используется как рекламный слоган. Примерно такие же данные вообще в целом по сельской Латгалии, при этом не только местные русские и белорусы, но и сами латгалы (этнографическая группа внутри латышского народа) – православные. В русской речи жителей Латгалии и ее неформальной столицы Даугавпилса (исторический Двинск, при немцах и Ливонском ордене – Динабург) вообще нет никакого акцента. Они говорят на законсервированном русском языке, сформировавшемся в середине прошлого века без тучи англицизмов, вошедших в «московский» язык в 90-х годах.

Руководитель аналогичных языковых курсов в Риге Ирина Трояновская полагает, что в Латвии русский язык сохранился даже лучше, чем в Москве, поскольку миллионы мигрантов в столице за тридцать лет серьезно изменили лексику москвичей. С этим можно поспорить, поскольку никаких новых тюркских или таджикских заимствований в речи москвичей не наблюдается, а вот новых англицизмов достаточно. Но Трояновская частично права. Если послушать речь «латвийских русских», даже рижан, а не латгальцев, то может создаться впечатление, что они все поголовно филологический факультет МГУ в брежневские времена оканчивали.

Одним из курьезных поводов для переноса языковых курсов в Даугавпилс стал псевдодокументальный фильм Би-би-си «Третья мировая: в командном пункте», снятый в жанре «апокалиптического фэнтези». Там глобальный конфликт начинается с восстания русскоязычного населения Даугавпилса, которое провозглашает Даугавпилсскую Народную Республику (ДНР, ни много ни мало) и просит Путина ввести войска. Далее по нарастающей до обмена ядерными ударами. «Даугавпилсское восстание» и образование ДНР №2 – это вообще сейчас самый бродячий сюжет в планах и «страшилках» НАТО, дальше их фантазия не идет.

Дополнительным поводом для переноса курсов в Даугавпилс с Украины стало осознание американцами и лично Мэттом Элотом того, что в Одессе и Киеве говорят, как бы так мягче выразиться, не совсем по-русски.

Южнорусский говор и суржик не только сразу выдают этническое и географическое происхождение их носителей, но и «бросаются в уши» природным носителям «московского» языка. Более того, в последние лет двадцать южнорусский говор стал считаться за пределами его естественного ареала чем-то вроде одного из симптомов провинциального происхождения – в связи с массовой миграцией в столицу жителей Краснодарского края, Ростовской, Воронежской и Белгородской областей, а с 2014 года – из Донецка и Луганска. По официальным данным, именно Южная Россия (в первую очередь Краснодарский край) занимает прочное второе место по количеству «понаехавших» в московский регион (на первом месте с огромным отрывом, как это ни парадоксально, Санкт-Петербург).

Резкое фонетическое отличие южнорусского говора и суржика (точного научного определения этому понятию нет, но для понимания: на суржике говорят в Одессе и Киеве, белорусский вариант называется тросянка – на ней очень характерно говорит сам Лукашенко) от современного разговорного русского приводит к множеству проблем в быту и с карьерой. Есть примеры очень известных выходцев из Южной России, включая политиков и политологов, которым после переезда в Москву приходилось специально нанимать учителей и логопедов, чтобы избавиться от фрикативного «г» и всех этих «шо», «ля», «тю», «та» и очень специфической и неубиваемой интонации. С суржиком дела еще хуже, чем с южнорусским говором, поскольку он производит впечатление карикатурного языка и напрочь дискредитирует его носителя в «приличном» обществе.

До американцев все эти лингвистические детали дошли с сильным опозданием. Мы уже не узнаем, сколько теперь в армии США военных переводчиков, способных без акцента произнести на одесском привозе хрестоматийное «та шо ви мне говорите, женшчина, цэ ж не раки, а воши!». В далекие 60-е годы в СССР аналогичный казус случился с первым набором боевиков из Южной Африки для военного крыла АНК «Умконто ве Сизве» («Копье нации»), которых обучали в тренировочных лагерях в Одессе и Крыму. В результате контактов с местным населением и украинскими прапорщиками они, включая белых, перешли на то, что потом сами же назвали tsotsi taal («бандитский язык») – «jak dela, bro («братан» – на африкаанс)? Karascho, bro».

Правда, большинство анекдотичных проколов случается обычно не из-за акцента или говора, а из-за незнания или непонимания бытовых деталей лексики и стилистики русского языка. Например, один из нынешних даугавпилсских курсантов, будучи в Новосибирске (что он там делал?), отдал в ресторане за ужин крупную купюру и ждал сдачи. Но само слово «сдача» и его потаенный смысл он не знал, а потому попросил официантку принести «монеты». «Да, ладно?» – удивилась официантка, но просьбу выполнила и принесла ему целлофановый пакет копеек. Курсант, не знавший слово «сдача», знает слово «паперть». «Я как будто на паперти стоял», – прокомментировал ситуацию он. Удивительный им лексический минимум там преподают, учитывая частоту употребления в быту слов «сдача» и «паперть». Правда, он же признается, что для развития лексики читает одновременно Пелевина и «12 стульев» Ильфа и Петрова. Тогда понятно, откуда «паперть» взялась.

Курсанта этого зовут Кэри, и он позиционирует себя как будущего ученого. Только вот тема его диссертации – «Протестные движения в современной России». Другой не нашлось.

Индивидуальный подход к обучению определяется спецификой будущей работы студента. Даугавпилсские преподаватели рассказывают, что один американец якобы собирался продолжить карьеру в пенитенциарной системе и попросил преподать ему курс русской нецензурной лексики. Интересно, нашли ли они ему учебные пособия? Еще один назвался служащим береговой охраны с Аляски и попросил курс по «морскому юридическому языку». Еще одному потребовался специальный курс химических терминов, а другому – расширенные курсы биологической лексики. Честное слово, лучше бы молчали, а то так все военные специальности курсантов выдадут. И про химоружие, и про очень актуальную сейчас биологию тоже.

Примечательно, что именно военных курсов в Даугавпилсе как бы и не существует, несмотря на саморазоблачительные интервью организаторов из Вест-Пойнта. С формальной точки зрения есть программа Даугавпилсского университета «Учим русский язык в ЕС», и ничего более. До 2013 года эти курсы были популярны у европейцев, поскольку им не нужны визы в Латвию. Руководители программы с кафедры русистики и славистики «затрудняются» назвать численность обучающихся, что очень странно выглядит.

Доцент этой кафедры Ирина Дворецкая подтверждает, что в последние годы и в настоящий момент обучающиеся в основном американцы, из которых большинство военнослужащие, ранее учившиеся на Украине. По косвенным данным, на данный момент их не менее 40 человек разных возрастов и разного уровня изначальной подготовки. Судя по всему, армия США оплачивает обучение каждому отдельному курсанту как бы в частном порядке, потому и подсчитать, сколько их в конкретный момент времени находится в Даугавпилсе, невозможно. Тот самый Кэри, позиционирующий себя как «ученый», запросто по окончании курсов и защиты работы по «протестным движениям» может оказаться и в посольстве в Москве, и в военной разведке. А скорее всего, и то и другое одновременно.

Курсанты живут в местных семьях, и дополнительный акцент делается на «привыкании» к шокирующим русским бытовым привычкам, начиная с парализующей американцев русской кухни.

Один из курсантов признался, что настолько полюбил соленые огурцы, квашеную капусту и борщ, что иногда тайком встает ночью, чтобы полакомиться. Неясно, как на это реагирует семья, в которой он живет. Представьте, как ночью такое чудо крадется в подвал к бочке с солеными огурцами.

Некоторые, правда, подходят к делу куда более основательно. Один молоденький будущий летчик на вопрос, что ему больше всего интересно в Даугавпилсе, лаконично ответил: «Бассейн». Выяснилось, что ему предстоит серьезный тест по физической подготовке, потому больше ничем он и не занят. Преподаватели же отмечают исключительную дисциплинированность американских курсантов: «Они никогда не то что не пропускают занятия, они даже не опаздывают».

При этом окончательно избавиться от привычных стереотипов о русских даже при таком погружении в быт многим не удается. Тот же будущий летчик сетует, что вокруг много людей с «хмурыми лицами». Видимо, ему никто не пытается объяснить историческую разницу между этикетным поведением русских и американцев. То есть страноведение сводится к борщу и соленым огурцам, чему можно только посочувствовать.

Голь на выдумки хитра, но надо признать, что в переносе языковых курсов с Украины в Даугавпилс для американцев есть рациональное зерно. Им, конечно, очень сложно отказаться от стереотипности мышления, а это может помешать с адаптацией на русской почве больше, чем акцент или особенности лексики. Но в этом поколении американских военнослужащих стереотипность мышления уже в крови. Все равно пока что это похоже на старый анекдот про негра, сброшенного с парашютом в Сибири и на чистом русском попросившего воды напиться в старообрядческом селе.

Латышский язык, кстати, никто не учит, кроме потомков эмигрантов. Даже в Риге. Не надо никому.

Взгляд