Иранская карта России

Суть достигнутого Путиным и российской дипломатией успеха в Сирии заключается отнюдь не в том, что Башара «не сдали». Трудно назвать успехом отказ от сдачи союзника и собственных интересов. Дело в другом – впервые на ближневосточном направлении у России появилась ПОЗИЦИЯ, которую она готова отстаивать всей мощью своего внешнеполитического потенциала, идя при этом на конфликт с интересами «заклятых друзей» из Большой восьмерки. Но в преддверии запланированной на первое июля нынешнего года встречи Путина и Ахмадинежада возникает другой вопрос – будет ли Россия проводить столь же самостоятельную политику в отношении Исламской Республики Иран? Или же вопросы о Сирии и евроПРО останутся единственными, в которых Путин и Лавров сохранят имидж «мистеров НЕТ»?


С 2001 года политика России на Ближнем Востоке формировалась исключительно как реакция на политику США. Россия вроде бы и не одобряла политику экспансии под флагом «демократизации и борьбы с терроризмом», которую Вашингтон проводил в регионе, круша всю систему сдержек и противовесов. Но с другой стороны – и не препятствовала даже на уровне дипломатических заявлений.


Подобное поведение именовалось «гибкостью и прагматизмом». Отчасти это было справедливо, потому как, давайте начистоту, каким образом Россия могла помешать вторжению в Ирак и Афганистан? Во имя каких таких особых отношений с тем же Хуссейном, по большому счету – креатурой Запада, Москве стоило идти на обострение отношений с Вашингтоном и остальной антииракской коалицией?

Но примерно с 2009 года на Востоке началась цепная реакция на затеянное США и реализованное в период президентства Буша-младшего «переформатирование». Политика Вашингтона утратила целостность, превратилась в хаотичное реагирование на возникающие проблемы. Кроме того, эти метания накладывались на инерцию мышления и догматику «холодной войны», когда «хорошие парни» (пусть и сукины дети, но наши) боролись с плохими парнями, назначенными на эту роль не в результате анализа, а потому что «всегда так было». Монархии Персидского Залива начали сокрушающую борьбу за демократию (!) в Ливии и Сирии. Пресловутая «аль-Каида» внезапно и вдруг через свой сирийский филиал попросила у США и ЕС вооружений для борьбы с Асадом, в то время, когда ливийский филиал участвовал в линчевании американских дипломатов…

Порою возникает ощущение, что политика Запада в регионе утратила адекватность, что Запад не видит очевидного. Убеждая мир в том, что его политика единственно верная, масс-медиа обходят стыдливым молчанием последствия «миротворчества и демократизации» в Йемене, Сомали, в той же Ливии.

Утратив возможность сколько-нибудь влиять на «турбулентность» региона, Вашингтон обнаружил еще более неприятную вещь. Союзники со времен холодной войны, те самые «хорошие парни», как оказалось, никакой особой благодарности к США не испытывают, решают исключительно собственные задачи, причем пытаются достичь этих решений за счет Америки. Не в силах справится с собственными внутренними проблемами, заливая острейшие социальные противоречия потоком нефтедолларов, монархии Персидского залива (Катар и Королевство саудитов) открыто разжигают нестабильность в «шиитском полумесяце», финансируют салафитскую агрессию во внешний мир и грезят об уничтожении Ирана, по факту – регионального форпоста борьбы с салафитской агрессией.

Израиль, вокруг которого все теснее сплетаются метастазы сирийского конфликта, вблизи которого вот-вот полыхнет Ливан и Иордания, а ХАМАС перейдет на содержание Катара, в этот критический для своего существования момент требует… «немедленного бомбоштурмового удара по Ирану». Нет, Вашингтон, конечно, стремится урезонить срывающихся с поводка союзников. Но делает это столь деликатно и двусмысленно, что они либо откровенно игнорируют призывы к сдержанности, либо воспринимают их как поддержку своих устремлений.

В российской экспертной среде порою доводится слышать о том, что повестка диалога с США исчерпана. Возможно, в этом есть некое преувеличение. Проблема заключается в том, что этот диалог утратил конструктивность, потому как американская сторона предлагает вести его об «альтернативной реальности», полностью не совпадающей с той, в которой существует остальной мир.

Иранские качели

Нет, справедливости ради нужно заметить, что часть российской политической элиты, ориентированная на Запад и «либеральные» ценности, искренне и старательно пыталась научиться видеть эту самую «альтернативную реальность». Наиболее ярким примером этих стараний была политика России в отношении Ирана.

«Баланс и прагматизм» этой политики носил, поистине, феерический характер. Москва откровенно играла «иранскую карту», торгуя своей позицией. Вопрос был лишь в том, что навыки торговли у партнеров России были на порядок выше, а потому всякий раз «внешнеполитическая коммерция» оборачивалась неким конфузом. В сделке по С-300, когда Россия нет, не уступила давлению – это «щадящая» версия, а поверила, что Запад и активно участвовавшие в торгах саудиты, эмир Катара и израильтяне дадут больше, откровенно опозорилась. Теперь возникла достаточно пикантная ситуация: из-за внутриполитических соображений Президент не может сказать, что его предшественник был откровенным профаном в данном вопросе и отменить указ 2010 года. Приходится «на коленке», в спешном порядке искать варианты, одним из которых стало предложение поставить комплекс ПРО «Антей-2500». Тот самый комплекс, который уже поставлен в Венесуэлу и закупить который в принципе не против Турция и Индия. Впрочем, С-300, достаточно яркая, но все же частность. Такая же, как хитроумные маневры Москвы в отношении каспийского шельфа, нацеленного на Иран военного и разведывательного присутствия нерегиональных держав на Кавказе и в Центральной Азии, незадекларированная деятельность антииранского лобби в России и многое другое.

Вопрос «качелей» касается двух основных вопросов – ядерная программа Ирана и односторонние санкции. Политическая ангажированность вопроса об «иранской бомбе» очевидна для всех, в том числе – и для Запада. Конечно, Медведев поступал в данном вопросе, как и в остальных, весьма инновационно. Но ведь Путин в недавнем интервью RT еще раз подтвердил, что не верит в военную составляющую иранской ядерной программы! Следовательно, необходимо признать, что односторонние санкции, введенные США и ЕС являются противоречащими международному праву. Тем более что МИД России эту односторонность санкций уже осуждал. Но вот здесь и срабатывает принцип «иранских качелей»: на словах – осуждение и неверие. По факту – присоединение к режиму санкций, например, в банковской сфере.

Это еще раз к вопросу о культе прагматизма в российской внешней политики: Китай санкционный режим в отношении Ирана откровенно игнорирует либо виртуозно обходит, получая от этого немалые экономические преференции. Россия, декларируя самостоятельность и особую позицию в данном вопросе, по сути – плетется в хвосте Вашингтона и Брюсселя, теряя шаг за шагом свои позиции в этой стране и упуская миллиарды долларов. Только за прошлый год товарооборот между Россией и Ираном сократился на 40%, учитывая, что в российско-иранском товарообороте 80% составляет российский экспорт, это означает, что Россия только за 1 год на иранском направлении потеряла полутора миллиарда долларов реальных денег. Это деньги российских компаний – именно недвусмысленная позиция правительства не дала возможность российскому малому и среднему бизнесу заработать эти деньги и сохранить свои позиции на иранском рынке. Десятки российских компании, которые были ориентированы на бизнес с Ираном, в результате обанкротились или испытывают неимоверные сложности. Их душат американские и западные санкции, а чиновники беззастенчиво разводят руками, «мол, такова позиция верхов».

На этом фронте пальма первенства принадлежит банковской системе России, именно она первой полностью прекратила любые операции с Ираном. Дело дошло до того, что американские и западные банки начали требовать от российских банков отчета по всем операциям с Ираном, по юридическим и физическим лицам, которые работают с Ираном. Абсурдным и высшим проявлением банковской импотентности стало то обстоятельство, что американские и западные банки начали требовать от российских банков закрывать счета всех компаний, где упоминается слова Иран или в связи с Ираном.

Эти и другие обстоятельства последних 4-5 лет поставили однозначный диагноз российской экономике и ее банковской системе. Те же западные деловые круги, в первую очередь американские, с ухмылкой поднимают руку, с удовольствием показывают другим, что они одним щелчком пальцев могут закрыть любой российский банк, что они одним звонком могут заблокировать любую торгово-экономическую сделку с участием российских компаний. Пик всей этой антииранской истерии пришелся на время президентства Дмитрия Медведева.

К сожалению, в Иране практически все, и политики и дипломаты, особенно деловые круги, едины в одном – они более чем уверены, что пока Дмитрий Медведев находится на посту премьер-министра, ничего хорошего от России ждать не приходится. В их понимании, он слишком уж прозападно ангажированный руководитель и при нем, ни один из членов его кабинета министров не решиться по линии своей отрасли восстановить отношения с Ираном.

Например, расширение военно-технического сотрудничества и совместные НИОКРы с Ираном могут дать приличные дополнительные средства для российского ВПК, но и в этом вопросе Россия оглядывается на Запад. Как будто он оглядывается на Россию, когда речь идет о вооружении той же Грузии или вытеснении Москвы с оружейных рынков Ирака и Индии.

Развитие торгово-экономических отношений может стать толчком (с немалым мультипликаторным эффектом) для российского Прикаспия. Но – опять качели, опять по факту – присоединение к западным санкциям. И не надо повторять избитый тезис о некоей конкуренции России и Ирана в газовой сфере, т.к. это полный бред и придумало этот бред израильско-западное лобби, сидящее в самых высоких структурах власти, основные противники российского-иранского сближения. А на самом деле, большую опасность в этом вопросе для России сегодня представляют проекты Катара, которые в случае их реализации начнут вытеснять Москву с газового рынка Западной Европы. А вот долевое участие российских кампаний в освоении иранских газовых полей – вполне перспективный экономический проект с прицелом на будущее.

Самое интересное заключается в том, что пресловутые качели приводились в движение именно Москвой. Когда же Россия начинала нормальную работу с Ираном, то всегда получала преференции по максимуму, будь то диалог по Таджикистану (пресекший приход к власти в этой стране Исламской партии возрождения), знаменитый контракт по Бушерской АЭС в 90-х, фактически, спасший атомную промышленность России, по ситуации вокруг Чечни или, как сегодня, вокруг Сирии.

Российско-иранская повестка

Впрочем, выгоды российско-иранского взаимодействия очевидны. Столь же очевидно и то обстоятельство, что «турбулентность» Ближнего Востока, противостояние транснациональной салафитской агрессии, тесное переплетение интересов делают сегодня Россию и Исламскую Республику естественными союзниками. Но здесь вновь мы сталкиваемся с неким парадоксом, которым российско-иранские отношения пропитаны насквозь. Постоянно говоря о естественном партнерстве, обе стороны, именно – обе, не особо озаботились о детализации повестки этого партнерства.

Как ни странно, но первыми обратили внимание на данное обстоятельство не МИДы, а министерства внутренних дел двух стран, подписавшие в начале нынешнего года предельно конкретный и рабочий документ. Вот именно этот документ, а не расплывчатые наброски общих соображений дипломатов, заставил Запад заговорить о вероятности российско-иранского стратегического партнерства.

Впрочем, сам термин «стратегическое партнерство» в современном мире серьезно обесценился, а уж подписание договоров о таком партнерстве вообще воспринимается как некое протокольное мероприятие, ни к чему особо не обязывающее. Другое дело, если договор наполняется конкретным содержанием, преследуя цели, которые хотят достичь обе стороны, вырабатываются этапы реализации этих целей. Сегодня, к примеру, Сирия и афганское урегулирование – прекрасный повод не только для политических деклараций, но и совместных действий России и Ирана. Так же как и борьба с наркотрафиком, терроризмом и трансграничной преступностью.

Еще более конкретными могут быть планы совместных бизнес-проектов, от геологоразведки до модернизации инфраструктуры каспийских портов, контрольные цифры прироста товарооборота и взаимных инвестиций в тех сферах экономики, которые будут признаны двумя сторонами как стратегически важные для дальнейшего сотрудничества и развития взаимоотношений. Ведь сегодня Иран предлагает России на исключительно эксклюзивной и чрезвычайно выгодной основе участвовать в реализации более 10 000 проектов. А это, в свою очередь, приведет к созданию тысячи новых рабочих мест, улучшению делового климата, это позволит российским компаниям занять свои ниши в иранской экономике на долгосрочной основе, и, наконец, это устойчивое развитие многих наших отраслей.

Отдельные темы совместной повестки – «газовый ОПЕК» и военно-техническое сотрудничество, которые сами по себе требуют углубленного и специализированного анализа. Собственно, только простое перечисление пунктов российско-иранской повестки заняло бы достаточно много места. И уже сам факт того, что вопросов в ней более чем достаточно – убедительное доказательство того, что порочную практику качелей можно и нужно срочно остановить.



Предстоящая встреча Ахмадинежада и Путина, как представляется, принесет определенные новации в двусторонние отношения. Она дает прекрасную возможность представить остальному миру сбалансированную и выверенную позицию двух стран, имеющих так много общих стратегических интересов. Понятно, что президенты не будут вдаваться в частности, выработку конкретики поручат экспертам. Примечательно, что 2 июля Ахмадинежад с этими российскими экспертами планирует встретиться, а следовательно – российскому экспертному сообществу будет предоставлен шанс остановить «иранские качели», предложив руководству двух стран новую повестку дня, которая вполне может стать реальным фундаментом действительного, а не декларативного стратегического партнерства…