Бурлящий Ближний Восток: новые вызовы для Ирана

Отдавая свои голоса 14 июня за Рухани, иранцы вполне обоснованно рассчитывали, что более гибкий внешнеполитический курс Тегерана, который предлагал «Шейх дипломатии», позволит снизить внешнее давление на Исламскую Республику. По большому счету, и иранский народ, и международная общественность видят основную проблему «иранского узла» исключительно в ядерной программе. Прогресс и разумный компромисс в этом вопросе представляется вполне естественным выходом из конфронтации, существующей между Тегераном с одной стороны и Вашингтоном и возглавляемым им антииранской коалиции – с другой. Данный подход представляется ошибочным.


Вопрос об «иранском атоме» изначально был лишь ширмой, за которой скрывается конфликт геополитических интересов. И режим «калечащих санкций» - инструмент, при помощи которого США и антииранская коалиция стремится «обрубить» отнюдь не мифические ядерные амбиции, а вполне реальные геополитические интересы Исламской Республики как региональной супердержавы. События последних месяцев сформировали новую карту противоречий между Тегераном и антииранской коалицией во главе с США, новый список вызовов, на которые предстоит ответить Исламской Республике.


Ухмылка египетского сфинкса

Военный переворот в Египте, который произошел при прямом участии США (как ни пытались бы доказать обратное американские официальные лица), является убедительным признаком того, что Вашингтон приступил к работе над ошибками, допущенными в ходе «арабской весны». Да, массовые выступления в арабских странах Вашингтоном приветствовались, но результат получился совсем не такой, на который рассчитывали американские политики. Конечной целью «турбулентности» должен был стать приход к власти местной прозападной элиты, сформировавшейся в процессе длительного сотрудничества стран региона с США, а уж никак не те, кого Запад называл «исламистами». Идеологическая привязанность к поддержке демократических преобразований сыграла с американской внешней политикой злую шутку: в итоге прямых выборов, проведенных в полном соответствии с западными стандартами, к власти в регионе пришли люди, в мировоззрении которых Запад является врагом. И оставаясь в экономической зависимости от этого Запада, они обратили свои политические симпатии к «идеологически близким» Катару и Саудовской Аравии, обеспечив тем самым феерический рост региональных амбиций этих государств.

Разумеется, и Доха, и Эр-Рияд максимально тесно встроены во внешнеполитический курс США, но обращение к ним новых правительств необычайно завысили самооценку арабских монархов, результатом чего стало неудержимое стремление играть собственную партию, не особо согласуя ее с раскладами Вашингтона. При этом и монархи Залива, и те же египетские «братья-мусульмане» пребывали в полной уверенности, что они слишком важны для США и те будут обеспечивать их безопасность и внутреннюю стабильность безо всяких предварительных условий, без любых требований к внутренней и внешней политике.

Те же «братья-мусульмане» не понимали, что интересы Вашингтона в Каире четко определены. Во-первых, обеспечение безопасности Суэцкого канала, во-вторых, военно-техническое сотрудничество и рынок оружия, в–третьих – соблюдение Кэмп-дэвидских соглашений и обеспечение безопасности Израиля. Мурси, пытаясь вести равноправный, как ему казалось, диалог с Вашингтоном, не понимал простой вещи. Все эти интересы США обеспечивает в первую очередь египетская армия. И без контроля над ней «братья-мусульмане» американцам просто не интересны. Если те же саудиты или Катар могли давать Каиру деньги из «идеологических соображений», то Вашингтону финансировать тех, кто рассматривает шариат в качестве источника законодательства, кто не в состоянии контролировать джихадистов, расползающихся по Синаю, да еще и пытается проводить некую «особую внешнюю линию» - нет никакого резона. Проще дать деньги военным напрямую, что, собственно, Штаты и решили сделать.

Как итог – переворот, отстранение «братьев-мусульман» от власти, готовящаяся «зачистка» на севере Синайского полуострова, которая будет направлена на ликвидацию экстремистов и боевиков и будет проводиться под «присмотром» американских морпехов и спецслужб Израиля. Как и всякая «контртеррористическая операция», данная зачистка представит прекрасную возможность «под шумок» ликвидировать «непримиримых» из числа «братьев-мусульман» и подчистить ряды ХАМАСа от тех, кто слишком уж ориентирован на ихванов и их спонсоров из Катара, кто может выступить против нового плана палестинского урегулирования, который США начинают «проталкивать» через Евросоюз.

Таким образом, у Исламской Республики ограничиваются возможности использовать катаро-саудовские противоречия, о перспективе нормализации ирано-египетских отношений можно вновь забыть на достаточно длительный срок, потому как отклонений от «кэмп-дэвидской линии» в Каире теперь не будет. А в ходе репрессий против «братьев-мусульман» и ориентированных на них бойцов ХАМАС появятся отряды радикалов, которые свою энергию выплеснут в суннито-шиитское противостояние.

Левант на грани

В характеристиках сирийского конфликта вбрасывают ложный тезис о том, что на территории этой страны мы наблюдаем конфликт «суннитских джихадистов» и «вооруженных отрядов шиитов». Логика подобного вброса предельно прозрачна – с одной стороны, подобное утверждение позволяет представить вооруженную интервенцию против легитимного правительства Сирийской Арабской Республики к внутриконфессиональному конфликту, а Запад здесь и вроде как не причем, и, вроде как, должен вмешаться с целью не допустить «гуманитарной катастрофы». С другой – при данной трактовке получается, что в конфликте виновны обе стороны, и «джихадисты», и Хезболла – одного поля ягоды, террористы, заслуживающие возмездия.

Двойное дно данного тезиса состоит и в том, что при этаком раскладе Иран предстает пособником «международной террористической организации» и «спонсором международного терроризма». Отсюда следует, что к списку претензий по поводу иранской ядерной программы Запад просто обязан добавить требование к Тегерану отказаться и от поддержки Сирии, и от поддержки Хезбаллы. Данный тезис, кстати, в очень сильной степени может использоваться и по отношению к России, как наказание за ее позицию в сирийском конфликте и за Сноудена.

Совершенно очевидно, что принятое на днях решение ЕС включить военное крыло ливанского шиитского движения "Хезболлах" в список террористических организаций, как нельзя полно отвечает интересам США. Ведь, не случайно Джон Керри сразу же сказал о том, что данное решение позволит европейским правоохранительным органам пресекать сбор средств и поставки для группировки. Слова о «растущей роли организации в боевых действиях в Сирии, а также в международных криминальных схемах и террористических заговорах», это, по сути, призыв к новому витку санкции против Ирана, чья связь с Хезбаллой ни для кого секретом не является.

Удивительным образом данная политика совпадает с интересами «джихадистов» и «исламистов». Достаточно вспомнить, что еще в 1980 году представители «братьев-мусульман» предлагали великому аятолле Хомейни объявить его имамом всех суннитов и шиитов в обмен на помощь в свержении отца нынешнего сирийского президента, Хафеза Асада. Тогда они получили резкий и недвусмысленный отказ. Но, видимо, определенные внешние силы решили сегодня повторить заход, рассчитывая на то, что нынешние экономические трудности сделают руководство Исламской Республики «более податливым». Но, надо полагать, что «податливость» иранского руководства в сирийском вопросе – вещь весьма призрачная.Поэтому – помимо «пряников» сегодня стал реальностью и «кнут», в виде искусно разжигаемого суннито-шиитского противостояния по всему периметру «Большого Ирана», и прежде всего, в таких проблемных точках, как Ирак и Ливан.

Когда глава израильской военной разведки (АМАН) генерал Авив Кохави заявил несколько дней назад о том, что в Сирии формируется «центр глобального джихада», который будет влиять на ситуацию во всем регионе, что «в Сирии скапливаются тысячи радикальных моджахедов из региона и со всего мира и закрепляются в стране не только для того, чтобы свергнуть Башара Асада, но и для того, чтобы продвигать идею религиозного исламского государства» - это не вся правда. Так как аналогичные процессы происходят и в Ираке, и в Ливане.

В Ираке «джихадисты» уже развязали войну против шиитов. Именно войну, самую настоящую, без всяких оговорок, потому что гибель за первое полугодие около трех тысяч мирных граждан – это именно война, а не «цепь хаотичных террористических актов», т.к. без тщательной подготовки, координации многих служб и управления из одного центра невозможно взрывать, причем избирательно и целенаправленно объекты и мирное население Ирака по нескольку раз в день на протяжении вот уже более 2 лет. Понятны и цели этой войны: как минимум – скинуть правительство шиитского большинства аль-Малики, как максимум – создать суннитское государство с исламской формой правления. Наивно предполагать, что в случае успеха этой идеи данное государство станет «ангелом кротости» в регионе. Более вероятно, что мы получим как раз тот самый «центр глобального джихада», который вберет в себя и сирийские и ливанские области. Жестокой реальностью является и то, что на подобной с Ираком грани гражданской войны, кровавого и вооруженного конфликта между шиитами и суннитами (плюс христиане) стоит и многострадальный Ливан. Ситуация осложняется тем, что на конфликт накладывается приближающаяся гуманитарная катастрофа, связанная с тем, что в Ливане сегодня около 550 тысяч сирийских беженцев, причем эти данные приблизительны и, по мнению авторитетных международных источников, минимум в два раза занижены.

Сирийские беженцы, а с ними и вооруженные группы оппозиции, концентрируются вдоль ливано-сирийской границы в долине Бекаа, где большинство населения – ливанские сунниты. Не приходится удивляться, что этот участок границы уже становится операционной базой для сирийской оппозиции и джихадистов. Причем – активность вооруженных формирований направлена не только на Сирию, но и внутрь Ливана, на общего для сирийских оппозиционеров и джихадистов врага – Хезбаллу. Дестабилизация Ливана отвечает интересам джихадистов, потому как эту многострадальную страну они рассматривают как опорную базу Хезбаллы. Полыхающий Левант в геополитических расчетах – это не кровь и страдания, это возможность вывести Хезбаллу из сирийского конфликта, ударив по ней с тыла. Это – такая подленькая компенсация за те поражения джихадистов, которые они терпят в Сирии.

И опять – о многозначительном совпадении. Обозначившиеся контуры регионального противостояния аналитики США уже усиленно привязывают именно к Ирану. «США должны потребовать от иранского руководства отказаться от поддержки террористов, повстанцев и тиранических режимов, причем проводить этот курс столь же непреклонно, как и борьбу с ядерными амбициями Ирана» - подлинные строчки из доклада аналитического центра, известного своей близостью к Госдепартаменту и авторитетом в коридорах Конгресса. Причем, в самом документе вина за дальнейшую эскалацию насилия заранее возлагается на Исламскую Республику: «если следующий президент Ирана не изменит своего нынешнего курса, то США должны быть готовы к возможности того, что на Ближнем Востоке по вине Ирана прольется больше крови и в Сирии, и в других местах». Как говорится – комментарии излишни, вызов новому политическому руководству Исламской Республики сформулирован и брошен…


Формирование новой карты вызовов и угроз на Ближнем Востоке вновь ставит вопрос о возможностях России в регионе. Российская внешняя политика, поспешно признав в 90-х свое поражение в «большой контригре» на Ближнем Востоке, практически все время ограничивалась в регионе исключительно созерцанием, иногда и то очень редко, размахиванием кулаками после боев. Сирийский кризис показал, что наша страна вполне в состоянии ассиметричными шагами оказать серьезное влияние на происходящие в регионе процессы. А для ассиметричных шагов необходимы не только потенциал (финансовый и военно-технический), но, и твердая воля и характер, четкое понимание своих интересов. Если даже все это будет в наличии, для совершения ассиметричных шагов, для «игры по-взрослому» еще нужно, чтобы, во-первых, российские интересы в регионе были внятно сформулированы (этого до сих пор так и не сделано), во-вторых, нарастить свой внешнеполитический потенциал, который на сегодня явно недостаточен. Но, тем не менее, даже с учетом этих ограничений, у России есть все шансы на успешную посредническую и миротворческую миссию. Дело – в компетентности МИДовских чиновников и за политической волей Кремля в принятии такого решения.