Три войны Владислава Кассина

Боевая единица русских добровольцев решила нанести ответный удар. Готовя акцию, добровольцы тщательно наблюдали за районом предстоящих действий. 5 июня на наблюдательный пункт пошли десять сербов и двое русских, Владислав и Олег. Подъем на высоту 2305 занял 1.40. Не успели бойцы восстановить дыхание, как на вершине разорвалась шиптарская мина, за ней последовали еще. Первым же взрывом был убит один солдат, несколько человек ранены, в том числе - Владислав. Осколком ему перебило правую руку. Было такое ощущение, что шиптары заранее пристреляли высоту. Разумеется, ни о каком продолжении наблюдения не могло быть и речи - сербы стали спускаться по склону, унося своего убитого и раненых. На высоте остались трое - Олег, один сербский войник и раненый Влад.


Его рана оказалась тяжелой, он почувствовал это сразу. Нужно было уходить, и было ясно, что по крутому склону два человека не смогут унести раненого. Владу пришлось идти самому. Шиптары еще полтора часа продолжали осыпать минами вершину и ее склоны, но он уже практически не реагировал. Боль подавила чувство самосохранения. Когда, наконец, добрались до "положая", там Владиславу наложили на перебитую руку шину из автоматных шомполов, сместив, как потом выяснилось поврежденные кости, и на носилках отправили в тыл. Противошоковых препаратов на "положае" не было. Боль, между тем была настолько не выносима, что несколько раз Влад чуствовал, что сознание "уходит", и только колоссальным напряжением воли удерживал его. Сопровождавший его боец давал ему обезболивающие таблетки, но толку от них не было. Пять часов раненого несли на носилках по горным тропинкам, потом четыре часа на машине по ухабам, до Печа. На операционный стол он попал через одиннадцать часов после ранения.


...Вдруг Владислав услышал русскую речь. Двое русских добровольцев, врачи из под Тулы, анестезиолог Олег и хирург Константин работали в печском военном госпитале.. Владислав обратился к ним: "Земляки! Очень устал от этой боли, сделайте что-нибудь, чтобы немного передохнуть". Ребята постарались на славу. Владислав проснулся на следующий день, действительно, отдохнувшим. Рану его отчистили, привели в порядок. Началось скитание по госпиталям и клиникам.

ПЕРВАЯ ВОЙНА

Владислав Кассин, выпускник факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ, член университетской сборной по регби, альпинист, конечно, не предполагал, что станет добровольцем, что с оружием в руках будет защищать братьев-славян и Православную веру. Ту долю риска, которая должна присутствовать в жизни настоящего мужчины, он находил в горах. Там же произошла встреча, круто изменившая всю его последующую жизнь. В 1990 году в Приэльбрусье, в ущелье Адерсу, Влад познакомился с Дмитрием Чекалиным. У Димы были серьезные проблемы с местными балкарцами, Влад помог их решить. Дмитрий в долгу не остался - через несколько дней, во время спуска он спас его от неминуемой гибели. Осенью того же года они побратались.

У Дмитрия было необыкновенно обостренное чувство справедливости, его возмущало всякое беззаконие. Особенно тревожили Дмитрия притеснения русских на окраинах бывшего Союза. Близкие ему люди рассказывали, что когда разговор заходил о притеснении русских в Приднестровье, у него начинали дрожать руки.

Резня, устроенная ОПОНовцами и "румынскими" националистами в Бендерах в день школьных выпускных балов, телекадры, запечатлевшие тела замученных, изнасилованных школьниц, были последней каплей. Дмитрий решил ехать на войну. Владислав, не сумев отговорить брата, поехал вместе с ним, рассчитывая, как старший и более опытный, удержать его от необдуманных поступков.

И Владислав, и Дмитрий в этой войне состоялись как солдаты - отважные, самоотверженные, инициативные и умелые. Чекалин вообще отличился бесстрашием, граничащем подчас с безрассудством. Война как бы захватила его. Он видел вокруг столько зла и несправедливости, с которыми готов был сражаться. Дмитрий 20 декабря 1992 года уехал в Боснию, защищать сербов. Владислав вернулся к мирной жизни.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ РОЗ

Воевал Чекалин в знаменитом Вышеградском РДО (русский добровольческий отряд). В добровольческой среде всегда присутствовал дух некоего соревнования, бойцы как бы соперничали друг с другом в отваге и лихости. С Дмитрием мало кто мог сравниться, он всегда был впереди, без колебания шел на самые рискованные предприятия. В бою он всегда брал ответственность за всех своих товарищей, вызывал неприятельский огонь на себя. В феврале 1993 года отряд разделился: часть добровольцев осталась в Вышеграде, часть отправилась в окрестности Биелины, в село Прибой.

10 марта отряд выбивал мусульман-босняков из одного населенного пункта. Дмитрий побежал вперед, чтобы отсечь неприятелю пути отхода. Боец, с которым Чекалин был в паре, почему-то отстал. Когда закончился бой, Дмитрия нашли с развороченной грудной клеткой и брюшиной, на пальце у него было кольцо от ручной гранаты, в автомате - пустой магазин. Дмитрий был в маскировочном халате, который, вероятно, помешал ему вытащить новый магазин из разгрузочного жилета. Оставшись, фактически, безоружным, он, чтобы избежать пленения, подорвал себя гранатой.

Наверное, Чекалин чувствовал близкую смерть - 7 марта он написал свое завещание. Завещать, было, особенно нечего - всего 1000 марок, которые выплачивались в случае гибели добровольца. 900 марок должны были получить родители, 100 марок - на цветы его невесте. Боевой товарищ Дмитрия, доставивший в Москву его вещи и документы, вручил невесте Чекалина, Наташе, букет из 25 роскошных роз. Подарок погибшего жениха.

БРАТ ЗА БРАТА

Чувство вины за гибель Дмитрия не покидала Владислава. Он не мог простить себе, что не отговорил Чекалина ехать на Балканы, что не поехал вместе с ним, что в последнем бою не был с ним рядом. Вместе с родителями Чекалина он поехал в Прибой, на могилу побратима. Отдав последний долг, проводив родителей, Влад поехал в Прачу, в отряд русских добровольцев. С некоторыми бойцами он был знаком еще по Приднестровью, другие знали Чекалина. Влад не мстил за брата, он продолжал его дело. Воевал дерзко и хладнокровно. Воевал в Праче, воевал на Гырбовеце ("Еврейска гробля" в Сараево) в отряде четников знаменитого командира Славко Алексича. Осенью 1993 года он вернулся в Россию.

Увидев карту Боснии, перекроенную согласно Дейтонским соглашениям, Владислав решил перезахоронить тело побратима. Прибой должен был перейти под контроль мусульман, и он не мог допустить, чтобы могила была осквернена. Вновь приехав в Боснию, встретился с Радованом Караджичем, который помог осуществить задуманное. Хотя, как выяснилось, Прибой оставался не на мусульманской, а на нейтральной территории. Останки Дмитрия перевезли в Биелину, на Цивилну гроблю (Гражданское кладбище). Глава местной администрации также обещал перенести и памятник, что стоял на могиле в Прибое.

НОВАЯ ВОЙНА

После начала натовской агрессии против Югославии, вопрос "Что делать?" перед Владиславом не стоял. Сербская земля, где кроме Дмитрия, лежали теперь еще пятнадцать близких для него людей, стала для него священна. Как и многие другие ветераны боев в Боснии, он приехал защищать Сербию. Но перед тем как вступить в югославенское войско, Владислав поехал в Боснию на могилу брата.

За три года на "Цивильна гробле" появилось множество могил "новых сербов", украшенных великолепными надгробиями из мрамора и гранита. А могила русского Дмитрия ...исчезла!

Пока потрясенный Владислав пытался собраться с мыслями, с ним попытался заговорить пожилой серб, и, что называется, "попал под горячую руку". Влад без обиняков высказал старику все, что думает "о народе, который забывает героев, погибших за его свободу". Но серб не обиделся. Он позвал кладбищенского сторожа, и вдвоем они быстро разыскали могилу. Она просто потерялась на огромном, многотысячном кладбище. Могила заросла густой травой, Крест упал, и лежал рядом. Влад решил перенести останки Дмитрия назад, в Прибой, где его знали и помнили. Помогли это сделать российские десантники из "Углевеческой" бригады, действующей в составе SFOR. И 9 мая 1999 года, после панихиды и отдания воинских почестей, Дмитрия вновь погребли на Прибойском кладбище.

Влад вернулся на территорию Югославии и прибыл на воинский сборный пункт.

Там он познакомился с другими русскими добровольцами, будущими бойцами разведывательно-диверсионной группы, где ему предстояло служить. После нескольких дней ускоренной подготовки они были отправлены в Косово, на албанскую границу, в местность с названием Юночка-планина.

Боестолкновения происходили здесь ежедневно. На югославскую территорию через горные ущелья пробирались в глубь Косова банды шиптарских боевиков для проведения террактов и диверсий. Кроме того, регулярные войска Албании под прикрытием авиации НАТО захватывали приграничные земли. Они же обстреливали из гаубиц и минометов позиции сербов и осуществляли артиллеристскую поддержку прорывающихся бандитов. Сербы устраивали засады на тропах, минировали все проходимые места. Наиболее активно и дерзко действовали русские добровольцы. Несмотря на успех, который им обычно сопутствовал, они не были удовлетворены результатами своей боевой работы. Можно перебить тысячи шиптаров, турок или, скажем, венгров, но это не приблизило бы победу ни на йоту. Ведь для американцев это было дешевое пушечное мясо, которое можно было безжалостно гнать на убой. Иное дело -американские или британские солдаты. Сомалийцам было достаточно убить несколько десятков морских пехотинцев, чтобы США свернули свое присутствие в этой африканской стране. Но из Косово до солдат "цивилизованных" стран добраться было невозможно. Натовские контингенты были размещены на территории Македонии, причем, американцы в самой глубине, далее британцы, французы, немцы, а впереди всех - македонские части.

Правда, сербам было известно, что за Проклятыми горами на территории Албании находился лагерь подготовки террористов, где шиптаров "натаскивали" американские инструкторы.

Добровольцы были готовы осуществить налет на эту "учебку" с целью уничтожения и захвата американцев. Но для его проведения было необходимо, чтобы сербское командование обеспечило отход группы после выполнения задачи. Но вопрос этот повис в воздухе. Так что сражаться добровольцам приходилось только с шиптарами и с наемниками, которые были среди них. Боевики были очень неплохо вооружены и экипированы, действовали достаточно грамотно, но особого героизма не проявляли. Возможно, надеясь на то, что за них все сделает НАТО.

Боевой дух югославских бойцов был в целом высок. Тем более что в подразделениях, находящихся "на передке", было много добровольцев-сербов, были среди них и те, которые тоже сражались в Боснии. Но по сравнению с русскими, многие сербы были более легкомысленны и менее дисциплинированы. Для них были большими проблемами фортификационные работы и несение службы на постах и в секретах.

Недалеко от позиции группы Влада американцы разбомбили сербское подразделение. Бойцы поленились выкопать блиндажи в горном каменистом грунте и оборудовали свой положай подобием хижин. Результат оказался плачевным - "избушки" от авиабомб и ракет не спасали.

Боевые действия в горах требовали особой выучки и серьезной физической подготовки бойцов, Владу очень пригодилась его альпинистская подготовка. Но повоевать вволю ему не пришлось, его ранило за два дня до подписания соглашения о прекращении огня.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Через полгода скитания по госпиталям, после трех операций, Владислав вернулся домой. С искалеченной, неработающей рукой и весьма мрачными перспективами. Ведь до войны он зарабатывал себе на жизнь промышленным альпинизмом. Теперь об этом, понятное дело, можно было забыть. После начала бомбардировок Югославии очень многие политики и прочие общественные деятели публично заявляли о своей поддержке добровольческому порыву, о том, что готовы оказывать волонтерам всестороннюю помощь. Теперь же, когда сложилась уже иная политическая конъюнктура, добровольцы их не интересовали. После начала новой фазы Кавказской войны политики предпочитали позировать перед телекамерами на фоне раненых в Чечне солдат и гуманитарных грузов.

Но помощь все-таки пришла, и совсем не со стороны "сильных мира сего". О беде добровольца узнала Надежда Васильевна Сизова, операционная сестра Научного центра хирургии Российской академии медицинских наук. Она сумела договориться о том, чтобы Владиславу, которого она представила своим братом, была сделана в центре операция. Причем, бесплатно (подобная операция стоит не менее шести тысяч долларов). Это стало возможным благодаря распоряжению начальника отделения академика Миланова Николая Олеговича, выдающегося ученого и талантливого хирурга. Воистину, "сытый голодного не разумеет", а вот врачи, сами сидящие на голодном пайке, легко вошли в положение добровольца.

Сложнейшая операция длилась десять часов, был освобожден защемленный нерв и пересажена костная ткань. И ... рука начала двигаться, появилась надежда, что удастся восстановить ее функции, хотя бы частично.

Влад разрабатывал руку - распаривал ее, делал массаж, начал потихоньку давать нагрузку. И дело пошло.

Влад жалеет только о двух вещах: о том, что они не сумели добраться до американцев, и о том, что святыни Косово находятся в руках врагов.