С кем готовятся воевать США

Военный бюджет США на текущий год, который бывший президент Трамп называл «подарком России и Китаю», на самом деле стал подарком американскому ВПК, чьи «хотелки» Конгресс удовлетворил по полной.


Первый же шаг новой администрации США в области ограничения вооружений, предпринятый всего неделю спустя после начала ее работы — продление договора СНВ-3, — говорит о том, что команда Байдена всерьез настроена разгрести завалы, которые оставил после себя ее предшественник-республиканец. Дональд Трамп сомневался в необходимости продлить договор хотя бы на год, считая, что он не выгоден США.


Висевшая на волоске судьба Договора о сокращении стратегических наступательных ядерных вооружений между Россией и США была в последний момент, в полном соответствии с законами драматургии, благополучно решена. После телефонной беседы президентов Владимира Путина и Джо Байдена 27 января стороны договорились продлить соглашение до февраля 2026 года. Президент России сразу же внес в Госдуму законопроект о ратификации соглашения о продлении договора.

В Москве подчеркивают, что пятилетняя пролонгация заключенного в 2010 году ДСНВ-3 сделана именно на российских условиях: то есть с полным сохранением статус-кво, без любых дополнений и каких бы то ни было «довесков», как выразился замминистра иностранных дел РФ Сергей Рябков.

Свою роль в такой «покладистости» новой администрации США может играть то, что Джо Байден стоял у колыбели этого договора и поэтому испытывает к нему личные «теплые чувства».

Вдобавок, для Байдена сейчас создавать лишние внешнеполитические напряжения на ровном месте просто ни к чему. Пятилетний горизонт, за который отодвигается окончательное решение ДСНВ-3, находится и за пределами его первого (не исключено, что и последнего) президентского срока.

Уступчивость администрации Байдена по вопросу ДСНВ-3 может быть вызвана как раз тем, что стратегическое ядерное оружие не является в 21-м веке способом достижения геополитических задач, а остается всего лишь «пугалом». Реальное противостояние держав перемещается в киберпространство, и туда же перемещается и «гонка вооружений», считает член-корреспондент РАЕН Константин Соколов.

«Это, конечно, никак не понижает аппетитов американского ВПК, для которого производство традиционных вооружений — его хлеб и масло. ВПК в значительной мере работает как замкнутая система, производя вооружения, которые, с большой долей вероятности, никогда не будут применены в реальной войне. Но это — рабочие места, это доходы корпораций. Смысл гонки традиционных вооружений, “железа” сегодня почти полностью не военный, а экономический», — сказал он.

Ни доллара назад

Однако развязка неопределенности в российско-американском ядерном сдерживании не снижает военные расходы США, на которые в 2021 году Конгресс отпустил 740,5 млрд долларов (635,5 млрд на «базовые нужды», 69 млрд — на чрезвычайные операции за рубежом и 26,6 млрд — на программы национальной безопасности). Это примерно в 10 раз больше, чем может себе позволить тратить Россия, и в 3 раза больше, чем тратит Китай (он стабильно занимает 2-е место после США по военным расходам, Россия последние годы делит 3-4-е места с Индией).

Эти средства пойдут на финансирование программ, которые позволят Соединенным Штатам обеспечить безусловное превосходство над потенциальными противниками в воздухе, на море, в космосе, на суше, в киберпространстве. Бюджет рассчитывается с 1 октября 2020 года (это начало финансового года в США).

Особое внимание в нем, несмотря на все новые технологические веяния, уделено модернизации стратегических ядерных вооружений: боеголовок W93, подводного ракетоносца класса Columbia, «невидимого» бомбардировщика В-21 Raider (этим занимается Агентство национальной ядерной безопасности, NNSA). И пролонгация ДСНВ-3 никак эту статью не затронула: на НИОКР, проводимые в NNSA, выделено 29 млрд долларов.

Такие темпы роста американского ВПК выглядят неуместными, потому что даже в годы «холодной войны», когда риск ее перехода в горячую фазу был крайне велик, ежегодная финансовая подкачка военного бюджета была в процентном выражении ниже, чем сейчас, когда каких-либо непосредственных угроз безопасности США не просматривается.

Стратегия национальной обороны США определяет геополитическую конкуренцию как главный фактор, влияющий на национальную безопасность. То есть изматывание геополитических конкурентов самим процессом гонки вооружений, так называемая war of attrition, декларируется Вашингтоном совершенно официально. Слоган другой геополитической концепции США, объявленной Трампом в 2017 году, «Сохранение мира через угрозу силы» (Preserving peace through strength) [ President Trump’s New National Security Strategy | Center for Strategic and International Studies (csis.org) ] тоже говорит сама за себя. Уход Трампа не означает, что с ним из американской политики ушла и эта концепция.

War of attrition открыто рассматривается как важнейший компонент экономического давления на конкурентов и потенциальных противников еще с президентства Рональда Рейгана. Разворачивая все более дорогостоящие системы вооружений (пиком стала программа «звездных войн», или СОИ) США стремились не только идти на шаг вперед от своего главного геополитического противника, но и разорить его экономику.

Второе им тогда удалось не без подыгрывания со стороны последнего советского руководства; однако военно-техническое противостояние закончилось ничейным результатом. Благодаря этому Россия сегодня имеет возможность разрабатывать передовые вооружения, опережая американцев по ряду позиций на несколько лет при десятикратно меньшем бюджете своего ОПК.

Война на самоистощение

Ирония судьбы заключается в том, что американской экономике приходится вести «войну на истощение» не только с внешними противниками, но и с собственным военным и военно-промышленным истеблишментом.

Те огромные цифры, которые заложены в оборонный бюджет США, вызваны не только необходимостью финансировать собственно военные разработки, догонять Россию, придерживать Китай. Пентагон вынужден также содержать колоссальную, им же созданную, инфраструктуру военных баз по всему миру, а также поддерживать висящую на нем «социалку».

По данным эксперта по оборонной политике Российского института стратегических исследований Григория Тищенко, до 40 процентов военного бюджета США съедают именно непроизводственные расходы — такие как зарплата, пенсии ветеранам, содержание военных госпиталей и т. п. Но оставшиеся 60 процентов Пентагон использует по прямому назначению, сказал он.

«Для США первоочередной задачей на текущее и следующее десятилетия является показать кулак своим глобальным оппонентам — в первую очередь Китаю. Потому что КНР к 2035 году может выйти на паритет с США в военной сфере. Если не начать создавать задел сегодня, к середине 2030-х США могут распрощаться со статусом единственной сверхдержавы. Воевать с Китаем или Россией американцы, конечно, напрямую не будут, но военная мощь всегда была серьезным подкреплением экономического давления. А что пытаться додавить нас и китайцев американцы будут — в этом нет ни малейших сомнений», — считает эксперт.

Насколько важна экономическая составляющая гонки вооружений, продемонстрировало раздражение, доходящее до санкций, которое вызвало в США решение Турции закупить российские С-400. Вашингтон обиделся на Анкару не не только из-за того, что союзник по НАТО совершил сделку с потенциальным противником. Обида носит еще и чисто экономические мотивы. США требуют от союзников не снижать военные бюджеты ниже 2% ВВП, чтобы продавать им свои вооружения, тем самым перекладывая часть бремени финансирования собственного ВПК на чужие плечи. «Выходка» Анкары вытащила изо рта у американских производителей вкусный кусок, который достался их российским конкурентам. Союз союзом, а денежки врозь.

«Соединенные Штаты, и никто из незашоренных политологов не сомневается в этом, не планируют бомбить Москву или Пекин — в Белом доме и Пентагоне не так много сумасшедших с суицидальными замашками. В стратегии сдерживания и завоевания глобального превосходства, которую исповедуют в Вашингтоне, традиционные вооружения играют лишь роль «психологической поддержки». Главную же роль в ней отводится более тонким механизмам подрыва государственной власти в недружественных странах — через завоевание их киберпространства, через проникновение в эти страны транснациональных корпораций», — говорит Константин Соколов.

Даже с учетом постепенного превращения военных конфликтов в «безлюдные» (это не только борьба в киберпространстве, а еще и все более широкое применение беспилотных дронов и прочих способов «войны на удаленке»), основная часть военных конфликтов продолжает вестись с применением конвенциального оружия. Примеры тому — Ирак, Ливия, Сирия, бывшая Югославия.

США так смело идут на участие в таких войнах именно потому, что у их заведомо более слабых противников нет ядерных боеголовок, считает глава Центра стратегической конъюнктуры Иван Коновалов.

«И в России, и в Китае, да и в Европе уже тоже, с большим скептицизмом смотрят на утверждения США о том, что те являются мировым гегемоном. Но Россия — это не Ирак, с винтовками М16 сюда не сунешься. И администрация Трампа не придумала ничего более умного для того, чтобы эти сомнения развеять, как разработать программу вложения триллиона долларов в модернизацию ядерного арсенала до 2050 года», — сказал он.

Причины того, что военный бюджет США продолжает раздуваться, несмотря на очевидную бессмысленность этого, ранее назвал никто иной как бывший президент Трамп, когда жаловался журналистам, что наращивание бюджетов лоббируют Пентагон и ВПК.

Трамп, конечно, открыл Америку. До его «откровения» никто не догадывался, что если реальных военных угроз для США не просматривается, то их надо придумывать или провоцировать: если на сцене висит ружье, оно обязательно должно выстрелить.

Опасность того, что ядерное ружье может выстрелить вопреки намерениям его хозяина (как в фильме Стэнли Кубрика «Как я перестал бояться и полюбил атомную бомбу»), лоббистов ВПК не останавливает, потому что военная активность — это их raison d’etre, смысл существования. Американский ВПК подобен двухколесному велосипеду — он может или ехать, или будет вынужден упасть, третьего не дано.