В ожидании поражения: Западу еще не поздно отказаться от потерянного

«Хочу, чтобы было понятно. То, что происходит сегодня, — малоприятно, мягко говоря. Но все то же самое мы получили бы чуть позже, только в худших для нас условиях. Так что мои действия правильные и своевременные» — так Владимир Путин ответил на вопрос о том, не жалеет ли он о начале спецоперации. Сказанное на пресс-конференции в Астане лишь подтверждает то, что президент говорил уже как минимум дважды — в речи на 9 Мая и в обращении 21 сентября, — о том, что наши действия носили упреждающий характер. Это прозрачный намек на 1941 год: мы не стали ждать, пока ударят по нам. Запад и противники Путина обвиняют его в преувеличении — ну что вы, России ничего не угрожало, какая НАТО, о чем вы говорите!


Но речь ведь идет не просто о предупреждении наступления Украины на Донбасс. Путин мыслит категориями десятилетий, в которых нет принципиальной разницы между тем, когда именно потенциальная угроза превратится в реальную и осуществленную. Находящаяся под контролем атлантистов Украина всегда представляла бы для нас угрозу — устранением которой нам в любом случае пришлось бы заняться. Путин взял на себя ответственность за это, и, естественно, он не может теперь жалеть о том, что не стал перекладывать решение украинской проблемы на потомков.


А Запад все еще уверен, что ему удастся помешать нам. И все последние заявления атлантических лидеров говорят именно об этом. Более того, они упорно не хотят признать даже сам факт наличия у России национальных интересов, игнорируют наше право на отстаивание своей безопасности, делая вид, что конфликт из-за Украины вызван «агрессивностью Путина». Именно поэтому никакие переговоры с Западом по Украине сейчас невозможны. Для начала лидеры западного мира должны отказаться в своей риторике от установки на поражение России, от того, чтобы связывать судьбу Украины со своей собственной, от того, чтобы приписывать нашей стране планы агрессии против Европы. Пока что мы слышим от Запада прямо противоположное.

Вот генсек НАТО Столтенберг говорит о том, что хотя «НАТО не является стороной конфликта, но наша поддержка играет ключевую роль», «НАТО стоит с Украиной и будет стоять столько, сколько потребуется»:

«Путин начал эту войну, и он должен ее закончить выводом своих войск с Украины. Для нас очень важно, чтобы Украина победила, выиграла войну против российских сил. Потому что если выиграет Путин, это будет поражение не только для Украины, но и для всех нас».

Приравнивание поражения Украины к поражению НАТО Путин тоже прокомментировал, заявив, что «поражение Украины — вопрос понятий, юридической техники, каждый может понимать по-разному», и напомнив о присоединении Крыма:

«Вот то, что Крым стал субъектом Российской Федерации в 2014 году, это поражение или что? Вот надо понять, что это такое».

Президент дает понять, что все тут зависит от позиции самих атлантистов: то есть им придется самим решать, что считать поражением Украины, а что нет. И одновременно Путин говорит, что мы осознаем, что своей игрой вокруг «поражения Украины» Запад вступает на очень опасный путь — ведь при желании там могут заявить, что поражением будет считаться любой исход, кроме возврата Крыма Украине. Да, в Киеве об этом и говорят, но Запад предпочитает все-таки воздерживаться от подобных заявлений. Не потому, что не верит в победу Украины (многие все еще верят), а потому, что предпочитает не злить Россию, опасаясь дальнейшей эскалаций событий. К тому же если НАТО потерпит поражение, то что она будет делать? Объявлять войну России? Абсурд, но тем не менее многие европейские чиновники не понимают, что они говорят.

Вот Жозеп Боррель в своей речи про сад и джунгли (мол, Европа это прекрасный ухоженный сад, а большая часть остального мира — опасные джунгли) договорился до военных угроз в адрес Москвы:

«А еще есть ядерная угроза, и Путин говорит, что он не блефует. Ну, блефовать он попросту не может себе позволить. И должно быть ясно, что те, кто поддерживают Украину — Европейский союз, США и НАТО, — тоже не блефуют. И любая ядерная атака на Украину приведет к военному ответу, не ядерному, но такой мощности, что российская армия будет уничтожена. Так что блефовать Путину нечего. Это решающий момент истории, и мы должны продемонстрировать наше единство, силу и решимость. Полную решимость».

То есть Боррель использует выдуманную тему русского ядерного шантажа (притом что Путин всегда говорит о защите нашей территории от агрессии, имея в виду как раз агрессию Запада) для того, чтобы пригрозить уничтожением русской армии. Но если мы не собираемся применять на Украине ядерное оружие, то какое нам дело до угроз главы европейской дипломатии? Самое прямое — чиновник не понимает, о чем он говорит. Ведь он, как и Столтенберг, фактически аннексирует Украину, делая ее частью Запада (НАТО и ЕС), потому что только в этом случае можно рассуждать об ответном ударе Запада по России. Боррель блефует? Конечно. У него просто не остается других способов остановить Россию, чем пугать ее ужасными последствиями, изображая дело так, как будто Украина уже является частью Запада.

Но ведь 24 февраля все и началось именно потому, что Путин хотел предотвратить завершение атлантизации Украины, то есть остановить и повернуть вспять процесс геополитической оккупации Западом западной части русского мира. Запад не успел и не смог закончить процесс перевода Украины под свой военно-политический зонтик, и именно это дало России возможность остановить похищение западной части исторической России. А теперь нам рассказывают о том, что считают Украину своей, а ее войну — своей войной с нами, то есть хотят обмануть не только нас, но и самих себя, и историю.

И все время обвиняют нас в агрессивности — хотя это именно Запад решил в очередной раз попытаться передвинуть на восток свои границы с русским миром. Смешно, но в Берлине даже употребляют термин «крестовый поход» — то есть то, что именно Запад постоянно организовывал против нас:

«Владимир Путин и его помощники очень ясно дали понять: эта война идет не только за Украину. Они считают свою войну против Украины частью более крупного крестового похода, крестового похода против либеральной демократии, крестового похода против международного порядка, основанного на правилах, против свободы и прогресса, а также всего нашего образа жизни в целом. Они рассматривают этот крестовый поход как противодействие тому, что Путин называет коллективным Западом. Он имеет в виду всех нас».

Эти слова канцлера Шольца показывают всю глубину непонимания немецким руководством происходящего. В Берлине многие действительно верят в то, что Россия угрожает западным ценностям и даже укладу их жизни — тут сказались и десятилетия воспитания немцев в жестко либеральном духе, отрицавшем национальные начала как таковые, и традиционная русофобия (активно разжигаемая теми же поляками и прибалтами). Именно это позволяет англосаксам поддерживать в европейцах повышенную тревожность и готовность стоять против русских — немалая их часть действительно боится за свои ценности и свой уклад, за свой «прекрасный сад», который готовы растоптать восточные варвары, идущие из тайги и степей. Поверить в то, что нам нет дела ни до сада, ни до их ценностей (современную версию которых мы искренне считаем губительной для них самих), европейские элиты не хотят. Как и понять, что все, чего мы хотим, это чтобы они оставили нас в покое — и наши души, и нашу землю.

Поэтому, увы, нам приходится объяснять это на поле боя, причем уже на своей собственной территории — потому что Запад действительно глубоко проник и в русское пространство, и в сознание южнорусской и украинской части нашего народа. Но прямого военного вмешательства Запада все же не произойдет — страх удержит. Об этом сегодня тоже напомнил Владимир Путин:

«В любом случае введение каких-то войск в прямое соприкосновение, в прямое столкновение с российской армией — это очень опасный шаг, который может привести к глобальной катастрофе. Надеюсь, что у тех, кто говорит об этом, хватит ума-разума, чтобы подобных опасных шагов не предпринимать».

Конечно, хватит — не ума, но страха.