Все идет по плану Путина: хитрый смысл херсонского маневра Суровикина

В день обнародования решения об отводе российский войск на левый берег Днепра в районе Херсона официальный рабочий график Владимира Путина был подчеркнуто будничным, рутинным и плановым. Президент РФ посетил Федеральный центр мозга и нейротехнологий, встретился с руководителем Федерального медико-биологического агентства Вероникой Скворцовой и переговорил по телефону с премьер-министром Армении Николом Пашиняном.


Такой business as usual («дела, как обычно») не был, естественно, призван замаскировать то, что произошедшее в районе Херсона носит не самый приятный характер для российской власти. Это и невозможно, и даже контрпродуктивно.


Херсон был первым (и на данный момент единственным) областным центром Украины, которой перешел под контроль российской армии в ходе специальной военной операции. А с недавних пор, с точки зрения законодательства РФ, Херсон перестал быть «украинским областным центром» и превратился в столицу одного из новых субъектов федерации.

Смысл сигнала, который Путин хотел послать — и вполне себе убедительно послал - на мой взгляд, заключался совсем в другом: такое трудное, обидное, исключительно морально не комфортное решение при всем при этом носит плановый и запрограммированный характер — причем запрограммировано оно было уже достаточно давно.

Доклад командующего Объединенной группировкой российских войск Сергея Суровикина министру обороны РФ Сергею Шойгу, 9 ноября 2022 года: «Всесторонне оценив сложившуюся ситуацию, предлагается занять оборону по левому берегу реки Днепр.

Понимаю, что это очень непростое решение. В то же время мы сохраним, самое главное, жизни наших военнослужащих и в целом боеспособность группировки войск, держать которую на правом берегу в ограниченном районе бесперспективно».

Первое (и на данный момент снова единственное) интервью Сергея Суровикина после назначения на должность командующего, 18 октября 2022 года: « Дальнейшие наши планы и действия в отношении самого города Херсон будут зависеть от складывающейся военно-тактической ситуации. Повторяю: она уже на сегодняшний день весьма непростая. В любом случае, как я уже говорил, мы будем исходить из необходимости максимального сохранения жизни мирного населения и наших военнослужащих. Будем действовать осознанно, своевременно, не исключая и принятия непростых решений».

Полагаю, что тезис о том, что и в том, и в другом случае речь шла об одном и том же «непростом решении» самоочевиден и не требует доказательств.

Рискну сделать и еще одно допущение: вероятность того, что российской армии придется отойти в районе Херсона на левый берег Днепра, было очевидной для высшего политического руководства РФ еще раньше — в конце сентября этого года, когда в состав России были официально включены новые регионы.

Что это говорит о логике, в рамках которой действует Владимир Путин? Думаю, что вот что: президент не ставит перед собой и перед армией задачу выиграть каждую конкретную битву и стычку в рамках специальной военной операции. Задача формулируется совсем по иному: завершить СВО успехом — и неважно, сколько тяжелых в имиджевом плане маневров для этого придется совершить российской армии и какой будет политическая цена этих маневров.

О «политической цене» я заговорил сейчас совсем не случайно. После того октябрьского интервью Сергея Суровикина мне довелось прочитать немало однотипных комментариев экспертов: уход российских войск на левый берег Днепра в районе Херсона может быть оправдан с точки зрения военной стратегии, но не внутренней российской политики.

Признаюсь, я ничего не понимаю в военной стратегии. Но думаю, что тут не надо быть экспертом для того, чтобы отдавать себе отчет в очевидном: чисто военные вопросы не могут быть придатком и функцией вопросов политических. Это путь к двойной катастрофе, к худшему из обоих миров: сначала к нагромождению военно-стратегических ошибок, а потом и к неизбежной политической расплате за эти ошибки.

А вот в чем, как мне кажется, я немного разбираюсь: в системе и манере мышления Владимира Путина. И вот мой экспертный (или псевдоэкспертный — когда речь идет о попытке понять многоходовки ВВП, лучше всегда делать подобные оговорки) вывод: Путин ни в коей мере не считает себя заложником внутриполитической ситуации и внутриполитических настроений в России. Вместо этого хозяин Кремля — с полным на то основанием — воспринимает себя как лидера, который формирует и внутриполитическую ситуацию, и внутриполитические настроения в стране.

Легко и приятно, конечно, сейчас не будет. Как в принципе может быть легко и приятно, если речь идет о том, что ни в коем случае не является ни легким, ни приятным? Но те внутриполитические проблемы, которые возникнут (если они, конечно, вообще возникнут) будут по-прежнему носить для Кремля вполне решаемый характер.

А как Путин намерен решать те проблемы, с которыми российская армия столкнется и уже сталкивается в зоне СВО?

Ответ на этот вопрос, как мне кажется содержится в реплике ВВП в Самарканде 16 сентября, которую я уже многократно цитировал: « Киевские власти... объявили о том, что они...будут добиваться победы на поле боя. Флаг в руки, они сейчас пытаются это сделать, проводя контрнаступление. Посмотрим, чем оно закончится».

Сказано в середине первого месяца осени — по-прежнему актуально на излете первой декады последнего месяца осеннего сезона. Путин готовится — да что там, готовится! Давно готов! - к потенциально очень долгой схватке. Путин мыслит и действует в логике: хорошо смеется не тот, кто контролирует правый берег Днепра в районе Херсона в данный момент. Хорошо смеется тот, кто будет контролировать новые регионы России на финальном этапе СВО.

А когда он будет-этот финальный этап? Он будет тогда, когда будет. Вот то кредо, на котором сейчас стоит Кремль.