Путин одним словом объяснил, чего добивается Россия на Украине

На прошедшей неделе политики много говорили. Слова были и страшные, и обнадеживающие, и резонные, и глупые. И вроде бы дающие общее понимание происходящего, но только вопросов от этого меньше не становилось. Один — прямо очень тревожный и болезненный. С него и начнем.

Возглавлявший украинскую делегацию на переговорах с Россией в Стамбуле лидер фракции «Слуга народа» Арахамия дал интервью и фактически подтвердил слова Путина о том, что соглашение было достигнуто. Но тут приехал Борис Джонсон и сказал, что подписывать ничего не надо, «давайте просто будем воевать».

«Глубокий» геополитический смысл этого интервью на самом деле лежит на поверхности — с администрации Байдена вина за все потери Украины в конфликте перекладывается на Британию.


Но главное в словах Арахамии не это. А вот что: «Они (Россия) действительно до последнего полагали, что смогут додавить нас, чтобы мы взяли нейтралитет. Это было главное для них: они были готовы закончить военные действия, если мы примем нейтралитет, как Финляндия когда-то. И дадим обязательство, что не будем вступать в НАТО. Фактически ключевой пункт был этот. Все остальное — косметические политические приправки про денацификацию, русскоязычное население и бла-бла-бла».

Сколько процентов правды в словах Арахамии? Мы не знаем, потому что документ не опубликован. Хотя Путин и показал летом африканской делегации парафированный Украиной проект. Но вряд ли статус Донбасса даже Арахамия назвал бы «косметическими политическими приправками». И получается, что если бы не Джонсон… Честно говоря, даже думать об этом не хочется.

Сейчас у нас уже есть четыре новых русских региона, которые вернулись на Родину. И самый тревожный вопрос звучит так: «Прошла ли Россия ту стадию, когда главным было «только не НАТО»?

Потому что сомневающихся в резонности слов о грядущих переговорах становится на Западе все меньше. Перечислять участников хора, требующего от Киева уступить территории, пока не стало совсем поздно, нет смысла — на неделе по паре раз на дню об этом говорили в новостях. Самое смешное — статья в «Бильд» (классическая для Запада, кстати, схема — слить важную информацию сначала в таблоид) о секретном плане Байдена—Шольца. Мол, Германия и США планируют снабжать Киев именно тем вооружением и именно в тех количествах, в которых ВСУ способны удерживать нынешний фронт, но неспособны захватить новые территории РФ. И в результате «Зеленский должен сам прийти к пониманию того, что так дальше продолжаться не может. Без всяких подсказок извне. Он должен по собственной воле обратиться к своему народу и объяснить, что переговоры необходимы». Таким образом, воля Запада будет выдана за самостоятельное решение Украины.

Киев на переговоры продавят, сколько бы Зеленский ни говорил глупостей о границах 1991 года. А он не прекращает, и если будет упорствовать, то переговоры с украинской стороны возглавит кто-то другой. Тем более что раскол в политической системе Украины на неделе стал очевиден — Зеленский впервые публично раскритиковал Залужного: «Если вы управляете войной, помня о том, что завтра вы будете заниматься политикой или выборами, то на словах и на линии фронта вы ведете себя как политик, а не как военный, и я считаю, что это огромная ошибка. При всем уважении к генералу Залужному и ко всем командирам, которые находятся на поле боя, есть абсолютное понимание иерархии». Продавят Киев, однозначно.

А у нас ведь основной нарратив — мы от переговоров никогда не отказывались.

Так изменились ли условия для этих переговоров?

Обнадеживающие слова, а точнее, одно слово, прозвучали в речи Путина на «Большой двадцатке». Сначала он от души повозил мордой об асфальт «цивилизованный мир» за двойные стандарты: «Понимаю, что эта война, гибель людей не может не потрясать. А кровавый переворот на Украине в 2014 году, за которым последовала война киевского режима против своего народа на Донбассе, — это не потрясает? А истребление гражданского населения в Палестине, в секторе Газа сегодня не потрясает? А то, что врачам приходится делать детям операции, полостные операции, действовать скальпелем по детскому телу без наркоза — это не потрясает? А то, что генеральный секретарь ООН сказал, что Газа превратилась в огромное детское кладбище, — это не потрясает?». А потом, говоря о мировых экономических бедах, заметил, что проблема вовсе не в наших действиях на Украине, которые президент назвал «попытками добиться справедливости».

А «справедливость» — это уже куда шире, чем просто отсутствие Украины в НАТО.

С обнадеживающими словами выступил на неделе и глава СК России Бастрыкин. Он заявил, что работа над Конституцией России должна быть продолжена, в ней необходимо прописать государственную идеологию. «Не может быть общество без идеологии, это элементарные понятия государства и права. <…> С учетом нашего исторического общества, с учетом современных реалий, в которых мы живем, думая о перспективах развития нашего общества, необходимо все-таки сформулировать идеологию нашего общества, наших целей и закрепить ее в Конституции РФ», — сказал Бастрыкин.

В самом деле, та идеология, которую нам по умолчанию навязали в 90-х, это ровно та самая идеология, с которой в феврале прошлого года начала бороться Россия. И которая, пока не произнесено иного, по умолчанию остается у нас главенствующей.

Молчание подчас тревожит куда больше слов.