Аукцион с ядерными ставками. Россия взвинчивает цены

Человек — существо достаточно ленивое. Это не оценочное суждение и не попытка кого-то задеть. В наше общее оправдание можно сказать, что в этом нет нашей вины — такую шутку провернул с нами наш мозг. Так уж устроен самый энергозатратный орган человеческого тела, что во всем ищет знакомые паттерны и аналогии — это значительно упрощает жизнь и ему, и нам.


В том, что касается общественной и политической жизни, у человечества — его же стараниями — накопился целый кладезь подобных подсказок, именуемый историей. Каких бы масштабов события ни происходили сегодня, мы твердо уверены, что нечто подобное уже было.


Исключением не стали и прозвучавшие на этой неделе заявления Владимира Путина о намерениях изменить ядерную доктрину России. Они, естественно, с тревогой были восприняты на Западе. Заголовки тамошних СМИ в большинстве своем лавируют в узком проливе от «ядерной угрозы» до «ядерного шантажа» — и это, конечно, заблуждение.

Мозг наших геополитических оппонентов — по крайней мере, на уровне пропаганды — довольствуется ментальным фастфудом и с радостью покупается на первую доступную аналогию — Карибский кризис. Пресловутые 13 дней в октябре стали настоящей травмой для поколений американцев, которая до сих пор напоминает о себе. Однако разворачивающиеся на наших глазах события влекут куда более далекоидущие последствия.

Если и подбирать сравнения, то, хотим мы того или нет, наиболее близким будут такие сломы эпох, как Тридцатилетняя война, времена Наполеона и, конечно же, Первая и Вторая мировые войны. Речь не о масштабах жертв, а о глубинности изменений, которые повлечет за собой наше противостояние. Понимать отличия этих сравнений важно, потому что ошибка может дорого стоить.

Меняется сама система международных отношений: провозглашенному Западу после распада Советского Союза приходит нечто новое. Каким будет это нечто, зависит от нас с вами.

И определяться оно будет в переходный период турбулентности, когда границы между дозволенными и немыслимыми инструментами из арсенала государств окончательно размываются. Нас ждет аукцион глобальной неопределенности длиною в несколько лет.

Последней ставкой Запада на этих торгах стали обсуждения возможности ударов ВСУ американскими и европейскими вооружениями вглубь России. Видимо, по замыслу наших оппонентов, эти обсуждения вкупе с призывами обсудить «формулу Зеленского» на очередном «саммите мира» должны были сделать Кремль податливее.

Подобный подход свидетельствует как минимум о наивности, как максимум — о вырождении западных правящих элит.

Иначе сложно объяснить непонимание экзистенциальности нынешнего противостояния для России, поражение в котором станет первым шагом к развалу страны. По счастью, в Кремле подобное понимание есть.

Именно поэтому новые доктринальные формулировки куда в большей степени расширяют опции применения последнего довода ядерной державы, нежели конкретизируют. Иными словами — вместо того, чтобы гадать, даст ли Запад разрешение на удары вглубь России, Москва предложила Западу пофантазировать о том, как она может отреагировать на подобное разрешение. И те, кто посчитает, что менять доктринальные документы в угоду сложившейся ситуации опрометчиво, могут вспомнить о том, что ядерное оружие — это оружие сдерживания. И именно для сдерживания его сейчас и используют.

Судя по реакции Вашингтона, в Белом доме восприняли этот шаг настороженно, несмотря на всю его прогнозируемость. Теперь, если ничего неожиданного на сегодняшней встрече Зеленского с Трампом не случится, то к теме разрешения на удары вернутся не раньше объявления результатов выборов в США.

А вот после этого нас ждет новый виток торгов. И, возможно, придется снова напомнить о формуле «Зачем нам такой мир, если там не будет России».