Ну о чем с Обамой говорить?

России и США есть о чем договариваться, но нет возможности договориться.


На следующей неделе в Париже пройдет встреча Сергея Лаврова и Джона Керри. За все месяцы украинского кризиса именно их личные переговоры стали максимальным уровнем личного общения представителей России и США. Вероятно, главной целью встречи станет договоренность о прямых переговорах Путина и Обамы. Можно ли будет в итоге об этом договориться, и если да, о чем будут разговаривать Обама и Путин?


Лавров и Керри встречались в Нью-Йорке всего две недели назад. И хотя они говорили только 40 минут, понятно, что ничего принципиально нового за время после встречи в ООН не произошло.

Позиции сторон по Украине не сблизились и не могут сблизиться – США продолжают тянуть Киев на Запад, с чем Россия никогда не согласится. Конечно, формально в украинской повестке есть поводы для разговора – выборы в Раду 26 октября, выборы в ДНР и ЛНР в начале ноября. И главное – контроль над границей с Россией, который по минским соглашениям должен перейти к Киеву. США будут требовать, чтобы Россия не признавала выборы в Новороссии и помогала передать контроль над границей Петру Порошенко, прекрасно понимая, что ни того, ни другого Москва делать не собирается. Россия будет говорить о несоблюдении перемирия Киевом и о том, что США руководят украинским правительством – говорить просто ради того, чтобы зафиксировать свою позицию. На Украине все решится на поле боя военном и экономическом, а никак не на дипломатическом – и это понимают и в Вашингтоне, и в Москве.

Может быть, для Лаврова и Керри важно обсудить ситуацию с Исламским халифатом, иранскую проблему и контроль над вооружениями, расширение НАТО и прочие важные проблемы? Конечно, обо всем этом будет идти речь в Париже. Да и помощник госсекретаря по вопросам Европы и Евразии Виктория Нуланд сообщила во вторник в Киеве, что «мы попытаемся взаимодействовать с Россией по таким вопросам, как Иран, Сирия, по другим международным проблемам. Если Россия и США смогут работать совместно, то это будет лучше для всех». Но все это слова, потому что в реальности министры ничего не могут решить.

Они выступают лишь как полномочные представители своих президентов, своих стран – а как можно о чем-либо договариваться, если главы государств практически не общаются, при этом один объявил другому открытую войну (экономическую и геополитическую), а второй занят тем, что организует противодействие и готовится к контратаке? Любая договоренность возможна только в случае, если каждая из сторон определилась со своей стратегией в отношении другой стороны.

США хотят и дальше пытаться блокировать и изолировать Россию? Значит, Москва везде будет выстраивать контригру и стремиться не только укрепить свое влияние на всей мировой шахматной доске, но и всюду, где можно максимально ослабить позиции Вашингтона. США готовы отказаться от давления и признать, что мир стал другим? Тогда можно серьезно говорить о самых разных вещах. Понятно, что в Москве нет никакого доверия к Вашингтону, а Обама не верит Путину, но тогда нужно оставить все переговоры и перейти к глобальному противостоянию по всем линиям.

Россия в принципе готова к этому – не хочет быть инициатором, но готова, понимая, что другого варианта успешно сопротивляться американскому давлению у нее просто нет. А США продолжают делать вид, что они верят в то, что можно одной рукой пытаться накинуть на Россию хомут санкций, разрывать наши связи с Европой, а другой предлагать обмениваться рукопожатиями. Именно по этой причине Путин не доверяет Обаме – вы что, на полном серьезе хотите, чтобы мы отступили от Украины и еще и помогли вам налаживать отношения с Ираном? Но при всем недоверии отказ от личных контактов не был российской инициативой.

Еще прошлым летом, после дела Сноудена, Барак Обама отменил свою поездку в Москву, ограничившись участием в сентябрьском саммите «двадцатки» в Санкт-Петербурге. Там и прошла последняя официальная встреча двух президентов – на полях саммита. После этого они виделись лишь однажды, в начале июня на праздновании юбилея высадки союзников во Франции – но тот разговор был недолгим. Таким образом, в этом году общение президентов свелось к телефонным разговорам – с января их было десять, но последний из них состоялся более двух месяцев назад.

Между тем уже в следующем месяце двум президентам предстоит участвовать в двух саммитах – 10–11 ноября в Китае пройдет встреча стран АТЭС, а 15–16 ноября в Австралии соберутся руководители стран «двадцатки», и пришла пора определяться, воспользуются ли они возможностью провести личную встречу или нет. Путин не имеет ничего против встречи с Обамой, хотя и понимает, что особого смысла в ней нет – но США продолжают попытку блокады России, а, следовательно, должны демонстрировать, что глава Белого дома игнорирует «зарвавшегося Путина».

В начале ноября в США пройдут промежуточные выборы, и демократам, и так теряющим позиции из-за непопулярности и слабости Обамы, необходимо показать, что «русских наказывают». Но выборы пройдут (и демократы их все равно проиграют), а проблемы останутся. Причем проблемы не просто будущего российско-американских отношений, а точнее борьбы США за сохранение своего доминирующего положения с намерением России ускорить его ликвидацию – а вопросы текущей повестки.

Понятно, что противостояние России и США будет идти по нарастающей, но пока еще стороны пытаются хотя бы внешне ограничить конфликт украинским фронтом. И хотя это плохо получается у американской стороны – в сентябре Обама дважды поставил Россию в один ряд с Исламским государством как главную угрозу «миру во всем мире» – все же открытое противостояние пока что идет лишь на Украине и в Европе (по поводу санкций), а в остальных вопросах и регионах конфликт пока еще тлеет под спудом.

Причем США, начавшие новую войну на Ближнем Востоке, оказываются в гораздо более уязвимом положении – у всех участников игры в этом регионе растут или сохраняются претензии к США. Американцы тщетно пытаются наладить хоть какие-то отношения с важнейшей региональной державой Ираном, испортили отношения с такими ключевыми региональными игроками, как Египет, Саудовская Аравия и Турция. А в случае победы Исламского государства США могут потерять не только Ирак, но и серьезнейшим образом подорвать свое влияние во всем регионе.

Но победить халифат одними бомбежками невозможно – рано или поздно придется вводить войска (что, впрочем, тоже не гарантирует реальной победы). Обама не хочет возвращать в регион американских солдат, ведь вывод их из Ирака был единственным предвыборным обещанием, которое он выполнил за 6 лет. Но не ввести их значит гарантированно потерять весь Ближний Восток, все то, чего США достигли там за последние полвека.

От России США нужно признание и молчаливая поддержка их права на новую войну на Ближнем Востоке. Для этого Москву необходимо максимально напугать угрозой, которую халифат представляет для наших южных рубежей. Но Россия продолжает настаивать на том, что США преследуют совсем другие цели – в первую очередь хотят под предлогом войны с халифатом разобраться с Сирией. То есть сделать то, что у них не получилось год назад – когда Путин фактически предотвратил американское нападение и помог Обаме (на самом деле не хотевшему воевать) выйти из тупиковой ситуации.

Сейчас Обаме по большому счету уже не до Асада – ему нужно хотя бы не допустить катастрофы для американской политики на Ближнем Востоке. Может ли Путин помочь в этом Обаме?

Конечно, нет. Во-первых, США сами завели себя там в тупик, а во-вторых, с какой стати президент России должен помогать тому, кто идет на него крестовым походом. Кроме того, России стратегически выгодна американская катастрофа в этом регионе.

Но попытку поговорить об этом они могут предпринять – и, скорее всего, именно ради этого Лавров с Керри и будут встречаться в Париже. Чтобы договориться о встрече Обамы и Путина в ноябре в Китае или Австралии. Договориться два президента ни о чем, конечно, не смогут, но чисто психологически их встреча будет иметь значение. Боевой, но рассудительный настрой Путина, которому предстоит еще много чего сделать и который понимает, что сейчас именно он вершит историю, и Обама, осознавший, насколько он беспомощен даже в те ближайшие два года, пока он еще будет оставаться формальным главой самой мощной страны на свете.