Минус пять лет нефти

Читайте также: Основатель ЧВК Blackwater: Русскому медведю нужно отдать всё, что захочет

Проблемы

Санкции Запада коснулись в целом поставок нефтегазового оборудования и сервисных услуг в области добычи нефти и газа. А нефтесервис подразумевает проведение работ по поиску и разведке, строительство, сервис по капитальному и текущему ремонту, организацию бурения и т.д.

Поэтому кроме арктических проектов из-за санкций могут пострадать и зрелые месторождения в Западной Сибири. Ранее предполагалось, что добыча нефти в Западной Сибири снизится за десятилетие к 2020 году на 11,5%, с 308 млн тонн до 272 млн тонн. Однако на зрелых месторождениях предполагалось повышение нефтеотдачи благодаря технологиям, которые аналогичны технологиям для добычи сланцевой нефти. А к ним доступ ограничен из-за санкций. Это значит, что объемы нефтедобычи на зрелых месторождениях могут упасть раньше и более значительно, а заместить их будет нечем.

В госстратегии развития отрасли до 2035 года говорится о трехкратном сокращении добычи нефти на действующих месторождениях. Большинство из неразрабатываемых месторождений, которые декларируются, относятся к категории трудноизвлекаемых, указывает Азрет Гулеев из ИФК «Солид». Это нефть глубокого залегания, сланцевая нефть и нефть арктического шельфа. Вполне логично, что из-за санкций Минприроды боится, что Россия не сможет вовремя разбудить Арктику.

Непрерывное снижение добычи нефти в Югре, как ожидается, должны заместить растущие объемы нефтедобычи в Ямало-Ненецком автономном округе. А вот обеспечить добычу нефти в европейской части страны (в Поволжье тоже снижается добыча) предполагалось за счет освоения новых и открытых трудноизвлекаемых запасов Тимано-Печорской провинции, на континентальном шельфе арктических морей и в российском секторе Каспийского моря.

Однако нефтяной потенциал Тимано-Печорской провинции, к примеру, разведан только на 37%, а шельф Баренцева моря – только на 5%. Разработка месторождений Филановского и Корчагина может увеличить рост добычи на 12–15 млрд тонн в год. А потенциальные ресурсы Арктического моря – вообще до 100 млрд тонн нефти.

При этом инвестиции нужны не только в геологоразведку новых и на НИОКР для разработки уже разведанных месторождений. Например, в Баженовской свите содержится оценочно от 20 до 80 млрд тонн ресурсов нефтяного эквивалента. Но 80–90% этих запасов содержится в сложных комплексных породах, которые не освоишь даже гидроразрывом пласта (метод, используемый при добыче сланцевой нефти).

Это именно те месторождения, разработка которых сейчас должна обеспечить высокий уровень добычи нефти в будущем. Актуальность геологоразведки именно сейчас объясняется тем, что от обнаружения нефти до ее реальной добычи проходит минимум шесть–девять лет. А если говорить о трудноизвлекаемой нефти, то речь идет о еще более долгих сроках.

Поэтому Минприроды призывает продолжить работы в Арктике, несмотря на уход западных компаний и технологий. «Приостанавливать сейчас работы – это просто утратить те конкурентные преимущества, которые наша страна имеет за счет того, что у нас есть такая колоссальная база. Роль Арктики – в будущем балансе, если мы сейчас его не реализуем, то в будущем этот баланс заполнят наши коллеги из АТР», – считает замминистра.


Решение

Опасения, конечно, оправданны, но лишь частично. Россия действительно столкнулась с нехваткой собственных буровых установок, технологий и судов, что признают и в Минприроды. Однако это решаемо.

Для работы в Арктике России надо либо создать необходимое оборудование самой, либо искать альтернативные пути доступа к технологиям, например через азиатских партнеров. Еще один путь – просто ждать отмены санкций и вновь налаживать отношения с ЕС и США, указывает три варианта Прокудин. Правительство настаивает на первом и втором вариантах: самим создавать технологии и нефтесервисное оборудование, а пока найти поставщиков в Азии.

Первое – дорого, и быстро сделать не получится. «Чтобы полностью заместить западное оборудование, понадобится от пяти–семи лет, поскольку Россия раньше полностью рассчитывала на европейские и американские компании. Поэтому Минприроды и призывает как можно скорее провести модернизацию и начать свое производство, чтобы преодолеть технологическое отставание», – говорит Дмитрий Лепешкин, директор по инвестициям QB Finance. Перекредитоваться и купить буровое оборудование можно будет и в Китае, но кредиты будут дороже, а оборудование хуже, говорит Гулеев из «Солид».

Чтобы сохранить добычу на стабильном уровне, надо многое сделать в части обеспечения финансирования, замещения части оборудования, особенно по трудноизвлекаемой нефти, а также по вводу в эксплуатацию новых участков, признает вице-премьер Аркадий Дворкович. «Во многом это зависит и от налогового режима», – добавляет он.

В отношении нефтяных компаний действует жесткий налоговый режим (в отличие, например, от Газпрома). «Без его изменения сложно будет решить и проблему технологий, и проблему инвестиционных ресурсов. «Основная часть экспортной выручки через механизм экспортных пошлин и НДПИ идет в бюджет. Поэтому нефтяные компании испытывают постоянный дефицит финансовых ресурсов для инвестиций. Это обратная сторона политики ресурсного национализма», – считает Александр Разуваев из «Альпари».

Второй момент – цены на нефть. Дело в том, что Арктика рентабельна только при цене Brent выше 100 долларов за баррель, а нынешняя цена нефти делает эти проекты для бизнеса совершенно непривлекательными. Выход – опять же в смягчении налогового режима, который снизит планку рентабельности таких проектов, говорит Разуваев.

С другой стороны, 50% доходов российский бюджет получает как раз благодаря этим налогам для нефтяников. А сейчас и так идут разговоры о том, что потребуется корректировать бюджет, если мировые цены на нефть пойдут дальше вниз. Понятно, что в такой ситуации сложно отказываться от налогов.

Однако потери доходов бюджета из-за ослабления налогового режима для нефтянки можно компенсировать разными способами. «Государство может иметь свою долю в нефтяных доходах не через налоги, а через дивиденды. Например, сейчас Роснефть отправляет на дивиденды 25% чистой прибыли, а мировые лидеры сектора – 40–60% от чистой прибыли. Эту ситуацию пора уже менять», – считает Разуваев.

Также выпадающие доходы можно компенсировать за счет прогрессивной ставки НДФЛ, налога на роскошь и ослабления рубля, полагает эксперт. «При стагнирующей добыче действует следующая пропорция – падение Urals на 10 долларов за баррель компенсируется для бюджета снижением рубля против доллара примерно на семь рублей», – указывает эксперт из «Альпари».

Еще один вариант для роста добычи нефти подсказывает научный руководитель Института нефтегазовой геологии и геофизики им. Трофимука Алексей Конторович в своем докладе на конференции «Геологоразведка-2014» в Москве.

По его мнению, помочь могут малые и средние нефтяные компании, которые при господдержке способны заняться освоением мелких месторождений в зрелых регионах нефтедобычи, где уже есть инфраструктура. По оценке эксперта, они смогут увеличить рост добычи нефти в стране на 30–40 млн тонн нефти в ближайшие 20–30 лет.

Еще один вариант, который в последнее время все чаще поднимается, – это допуск китайских партнеров в добычу в России. Владимир Путин недавно говорил, например, что Китай может войти в проект по разработке Ванкорского нефтегазового кластера в Красноярском крае. А на днях китайская CNPC уже вошла в акционерный капитал и получила место в совете директоров Ванкорнефти.