Рабы и извращенцы, made in USA
Платон Беседин: Как захватить мир посредством кинематографа. Если выбирать между книгой и фильмом, то лично я выберу первую. Однако при этом не могу отрицать двух очевидных истин. Во-первых, той, что любой успешный культурный продукт рано или поздно обязательно переносится на экран. Будь то книга или комикс, игра или музыкальное произведение. Кино – авангардный форпост современной массовой культуры.
Вторая истина заключается в том, что именно кино наиболее оперативно и достаточно полно отражает дух времени (zeitgeist). Оно идеально интегрируется в матрицу современной действительности, где необходимо получить максимальное количество интеллектуальной и эмоциональной информации за минимальное количество времени, при минимальных временных и физиологических затратах.
Данный факт во многом объясняет победу фильма над книгой, потому что книга, безусловно, даёт широчайший простор для фантазии, для самопродуцирования образов, но требует от соучастника более активной работы, нежели стандартный просмотр фильма, ограничивающего зрителя фиксированными параметрами. Тайлер Дёрден Дэвида Финчера однозначен – это блестящий Брэд Питт, рассказывающий кучке неудачников, что они неудачники, не обладающие уникальностью снежинки. Тайлер Дёрден Чака Паланика для каждого свой, читая, его можно домыслить и перемыслить.
При этом словенский философ и социолог Славой Жижек находит характерную созвучность кино как «самого извращённого из искусств» и нынешней эпохи, в свою очередь названной им «извращёнными временами».
Жижек - один из главных теоретиков мирового кинематографа. Он рассматривает кино не просто с точки зрения внешнего шаблонного восприятия, но с глубинных философских, социальных, политических, культурных, экономических обоснований.
В России книг, интерпретирующих кинематограф с различных позиций, выходило не так уж и много, если ни сказать, катастрофически мало. Тем интереснее и нужнее новый труд Александра Павлова «Постыдное удовольствие» с подзаголовком «философские и социально-политические интерпретации массового кинематографа».
Первое, на что обращаешь внимание, это с какой любовной тщательностью сделана эта книга: и по своей физической (дизайн, запах, текстура), и по метафизической структуре. Несмотря на то, что за основу взяты ранее публиковавшиеся статьи, дополненные новыми, вышла не ассорти-солянка, а взвешенное, концептуальное исследование, поэтапно рассматривающее различные явления, жанры и направления кино: «чёрные комедии», грайндхаус, порно, модернизм, постмодернизм, ужасы, триллеры, анимация и др.
Чтение «Постыдного удовольствия» надолго снимает вопрос «что посмотреть сегодня вечером». Но было бы глупо, сводить книгу Павлова исключительно к формату гида по хорошему кино. Это, безусловно, серьёзное, значимое исследование социальных тенденций и метаморфоз на примере кинематографа. Хотя и не без личной ангажированности, конечно: например, утверждение, что Дэвид Кроненберг едва ли не самая интересная фигура в мировом кинематографе, может вызывать нарекания.
Впрочем, это только способствует продуцированию автором интересных причинно-следственных связей, когда ответ на вопрос «почему зомби охотятся именно на человеческие мозги» лежит, прежде всего, в экзистенциальной плоскости. Или когда на примере боевиков автор рассматривает колоссально возросшую роль, власть женщины в современном обществе. Если «раньше девушка главного героя, даже если она была активна и решительна, являлась лишь красивым приложением к мужчине (Шварценеггеру в восьмидесятые годы почти никогда не нужна была женская помощь)», то сейчас она полностью доминирует на экране, выступая в роли не только бесстрашной, но и жесточайшей амазонки новой формации.
Педагогическую функцию кинематографа Павлов толкует без пафоса и морализаторства. Тут показательно эссе о «Южном парке», помимо прочего содержащее такие слова: «Проблемой сериала оказывается не то, что его смотрят дети, а то, что детьми в нём являются главные герои, которым многое позволяется».
А в одном же из наиболее удачных разделов книги – о киномонстрах – автор на примере трансформации способов уничтожения вампиров прослеживает ослабление влияния христианской догматики в обществе. «Чем больше будет фильмов о вампирах, где они боятся религиозной символики, тем чаще зрителям индоктринируется идея о христианстве как спасении от зла и греха. Таким образом, мы можем говорить о второй, более глубокой, причине того, почему в кино всё чаще репрезентируют вампиров вне христианской тематики, – это дух времени, некая либеральная терпимость ко всем религиям».
Такими находками полна коробочка «Постыдного удовольствия», которое выходит за рамки качественного сборника кинокритики, к слову, отличающейся от киножурналистики тем, что критик вычленяет тенденции и задаёт векторы, и расширяется до философско-социологического явления, действующего на поле ценностей простого человека (обывателя), но использующего понятийный аппарат интеллектуального класса, в том числе и потому, что, вспоминая тезис Юргена Хабермаса, «интеллектуал – это тот, кто первым чует важное».
Александр Павлов развивает мысль «левого» Запада конца восьмидесятых – начала девяностых о популярной культуре как о главном исследовательском материале современного культурного и, если угодно, цивилизационного кода. Удовольствие тут может быть постыдным, но первично – в гедонистическом обществе потребления так точно, – несомненно, само удовольствие.
Действительно, кино, от попкорн-массового до узко ориентированного, нельзя ограничить сугубо потребительскими прочтениями и коннотациями, но необходимо рассматривать как результат социальных, философских, религиозных, политических надстроек, сверхидей, характеризующих видоизменение самой миссии и ценностей человеческого я, коллективного сознательного и бессознательного. И книга Павлова реализует данные задачи.
«Постыдное удовольствие» любопытно ещё и вот какой деталью. Фактически в своей книге Павлов рассматривает исключительно американский кинематограф. Да и само оформление – этакий синтез пинапа и CD-обложек альтернативной музыки 90-х – проникнуто «духом Америки»: тут и половина портрета Авраама Линкольна, и звёздно-полосатая символика, и пиво в пузатых бутылочках.
Всё логично, ведь именно к американскому кинематографу более всего применим термин «массовый». США сделали кино не просто важным предметом искусства, базовым элементом массовой культуры, но и эффективнейшим оружием идеологической пропаганды, мощнейшим механизмом внешней политики. Голливуд – та кузница, где выковался несгибаемый статус Америки как хозяйки и центра однополярного мира, властительницы умов от Тасмании до Шпицбергена.
Власти США, – их влияние на кинематограф частично рассмотрено в «Постыдном удовольствии» – может, не быстрее, но точно лучше всех сообразили, что фильм – это «жучок», программный код, модулятор сознания и ценностей, который необходимо интегрировать в каждый дом. Результат закономерен: в разных странах выросло несколько поколений людей, – такая себе уродливая глобализация – базовое сознание которых сформировано американским кинематографом, где добро – это Капитан Америка, а зло – террорист, чья национальность зависит от того, кто сегодня досаждает Вашингтону.
США могут спокойно, с чувством полного превосходства бомбить Югославию, Ирак, уничтожать миллионы людей в Ливии, Сирии, спонсировать национализм в Украине и терроризм на Ближнем Востоке во многом потому, что большая часть мира живёт с подобной установкой с детства. Приходит условный Шварценеггер или Сталлоне и наводит порядок в условной стране по совсем не условным американским стандартам.
Кино – лучший инструмент нового тоталитарного мира, где, по Хаксли, рабы будут довольны своим положением. США это поняли. И реализовали. Кому как не нам, людям постсоветского пространства, выросшим на боевиках с Чак Норрисом, Ван Даммом и Сталлоне этого не знать.
И в данном контексте «Постыдное удовольствие» Александра Павлова – это ещё и справочник, инструкция по выживанию, объясняющая, как функционирует дивный новый мир, созданный голливудскими грёзами.
