Стратегия будущей войны

Украинскому Сопротивлению, Новороссии, противникам фашизма в Европе и России нужно готовиться к борьбе в новых условиях.


Когда же к концу знаменитого года в Городе произошло уже много чудесных и странных событий и родились в нем какие-то люди, не имеющие сапог, но имеющие широкие шаровары, выглядывающие из-под солдатских серых шинелей, и люди эти заявили, что они не пойдут ни в коем случае из Города, что они останутся здесь, в Городе, ибо это их Город, украинский город, а вовсе не русский, Тальберг сделался раздражительным и сухо заявил, что это не то, что нужно, пошлая оперетка. И он оказался до известной степени прав: вышла действительно оперетка, но не простая, а с большим кровопролитием.


Людей в шароварах в два счета выгнали из Города серые разрозненные полки, которые пришли откуда-то из-за лесов, с равнины, ведущей к Москве. Тальберг сказал, что те, в шароварах - авантюристы, а корни в Москве, хоть эти корни и большевистские.

Но однажды, в марте, пришли в Город серыми шеренгами немцы, и на головах у них были рыжие металлические тазы, предохранявшие их от шрапнельных пуль, а люди в шароварах притащились обратно, вслед за немцами. При немцах шаровары были очень тихие, никого убивать не смели и даже сами ходили по улицам как бы с некоторой опаской, и вид у них был такой, словно у неуверенных гостей


Михаил Булгаков, «Белая гвардия»

Вопреки широко распространенному мнению, военная стратегия киевского режима не настолько иррациональна и безумна, как это могло бы показаться при рассмотрении хода боевых действий. Полуфашистский режим в Киеве, который покрывает нацистских штурмовиков, публично угрожающих перевешать всех русскоговорящих «москаляк» на «гиляках», назначает их представителей министрами, освобождает от преследования убийц, сжигающих противников режима заживо, и расстреливает города и села из ракетных систем залпового огня, предназначенных для поражения площадей, а не индивидуальных целей, вовсе не представляет собой идиотов. Цели и средства киевской хунты неприемлемы, но это не означает, что они лишены внутренней логики.

Многие думают, что фашизм - это что-то настолько нечеловеческое, что он меняет чуть ли не саму природу людей. Но с триумфом фашизма, у его сторонников и попутчиков не вырастает рог посреди лба и не отрастает третья нога. По внешнему признаку фашисты неотличимы от людей. Фашизм лежит в природе социальных отношений, а не в природе индивидуальности. Многие украинцы, которые полтора года назад фашистами не были, быстро ими стали – их заставляет сложившаяся общественная жизнь – нельзя в Киеве сделать карьеру, требуя посадить в тюрьму сторонников хунты за убийства, пытки и проповедь национальной ненависти к «москалякам», «жидам», «кацапам» и «ляхам».

О терминах не спорят, о них договариваются – Яценюк и Турчинов в институтах, несомненно, изучали общепринятое определение фашизма: «Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала… Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов».

Итак, фашизм, просто по самому принятому и в России, и на Украине определению слова - это власть финансового капитала. Смотрите на Украину сами: субсидии экономике прекращены, и она умирает на глазах; социальные расходы сводятся на нет, люди голодают и гибнут из-за недоступно дорогих лекарств, но банкиры купаются в новеньких гривнах, пахнущих еще типографской краской, на фоне умирающей экономики, страданий населения, гибели детей. И в 1933 году фашизм проявил свое зверское лицо далеко не сразу, а первое правительство Гитлера было коалиционным, как и сейчас на Украине, и никто не мог в 1933 году поверить в то, что все кончится так, как кончилось в 1945 со всеми ужасами, фашизмом порожденными.

Украинский народ озлоблен против путчистов, но одновременно запуган эскадронами смерти, созданными местными олигархами-феодалами из своей гвардии - формально частных охранных структур, а теперь уже получивших документы МВД Украины. И если захватившие власть насилием укро-олигархи не задавят выступление простых людей Юго-Востока за демократию, справедливость и достойную жизнь, если они не запугают весь украинский народ морем пролитой крови осмелившихся выступить против незаконной киевской хунты, то уже скоро антиолигархической, антифашистской революцией заполыхает вся Украина. Страхом можно достичь многого, но когда от голода ночью плачут дети, это сильнее страха.

Ставшую уже общим местом, безусловно, правильную сентенцию Клаузевица о том, что война есть продолжение политики, не следует понимать только как продолжение внешней политики. Напротив, стратегию войны определяют, как правило, внутренние интересы правящих классов. И борьба на военном фронте представляет собой только часть общеполитической борьбы, и в поиске правильного баланса между политикой и стратегией полезным оказывается рассмотреть происходящее на Украине с точки зрения военной теории.

В Киеве понимают, что нигде и никогда война не должна быть самоцелью, что она ведется ради возможности заключить затем мир на определенных условиях, и помаранчевые политиканы, определяя политическую цель войны, имеют в виду те позиции на военном, общественном и экономическом фронтах борьбы, захват которых не просто поставит их в выгодные условия для ведения мирных переговоров, а даст им индульгенцию от уголовного преследования за совершенные преступления. Но и для украинского Сопротивления чрезвычайно важно не добиваться на мирных переговорах каких-либо новых преимуществ, а выступать как сторона, обладающая дорогим залогом, который может быть обменен на то, что ей нужно.


Киевские путчисты

Захватив власть в Киеве насилием и в условиях жесточайшего террора против оппонентов проведя крайне сомнительные «выборы», во время которых кандидатов на глазах милиции толпы фашистских штурмовиков под вопли «Слава Украине!», избивали и раздевали под телекамеры, кроваво подавив Сопротивление февральскому путчу в Одессе, Харькове и других городах, киевский режим решил, что борьба против отделившегося Юго-Востока, выступившего на защиту украинской демократии, будет легкой, короткой военной прогулкой.

Утверждения, что предстоит длительная трудная борьба, поначалу рассматривалось в Киеве как реклама силы победившего в Донецке и Луганске народа (что, помимо всего прочего, дает моральные силы и уверенность в возможной победе сопротивлению киевским путчистам и в остальной части страны), как измена единству Украины. Не случайно соперничество между укро-нацистскими лидерами и их союзниками создает в Киеве атмосферу, в которой обвинения в измене сыплются как из рога изобилия. Простое указание на серьезность военных усилий Юго-Востока, требование накопления больших сил для нанесения ему решительного удара, уважение к неприятельским войскам, признание их храбрости, человеческое отношение к пленным и к населению захваченной территории, внимание, уделяемое дисциплине и строевому обучению, — все это в Киеве считается доказательством прямой измены бандеровскому делу.

Интересно, что как раз те люмпены и мелкобуржуазные круги, которые должны были служить захватившему власть в результате февральского путча «помаранчевому» олигархату пушечным мясом и стать важнейшей опорой в борьбе с шахтерами и металлургами Юго-Востока, смотрели на преодоление сопротивления верным хунте войскам наиболее легкомысленно.

Высшему военному командованию, которое повязали молчаливым соучастием в февральском путче, ставились задачи покончить с неприятелем одним махом, но отказывали в необходимых средствах. Как результат, первый поход на Юго-Восток нежелающих стрелять в сограждан солдат ВСУ и необученных нацистских штурмовиков закончился «котлами» и бегством как всей армии, так и откровенно полуфашистских добровольческих формирований, которые, как оказалось, хорошо могли скакать, но умирать в бою против защищавших свою родину донецких ополченцев не хотели или не умели.

И киевские генералы, плохо умеющие воевать, но отлично разбирающиеся в политиканстве, поняли, что нацистская политика киевской хунты создавала обстановку, в которой первые представители высшего командования были обречены на провал, а лавры, если они будут, должны были достаться работникам 12-го часа, пересидевшим начало войны в тылу и штабах, и дождавшимся момента, когда в полной мере сработает стратегия измора, единственное средство укро-стратегии после провала стратегии сокрушения.

Опасаясь того, что значительное число офицеров ВСУ останется верными присяге и Конституции Украины, киевские путчисты сразу же принялись, во-первых, проводить кадровую чистку в армии (флот почти целиком поддержал защитников украинской демократии, оставшись в Севастополе), а во-вторых - формировать и вооружать отряды штурмовиков, в значительной своей части состоявшие из выпущенных из тюрем преступников.

Попытки назначения на командные посты политических деятелей, не имевших военной подготовки, приводили к унизительным поражениям. Напротив, формирование командного состава для Юго-Востока не встречало затруднений. Характерным для лучших военных вождей Новороссии является несокрушимая убежденность в правоте своего дела, позволявшая быстро оправляться от неудач, вести с непоколебимой энергией даже кажущуюся безнадежной борьбу, сохранять исступленное убеждение в своей правоте, а в случае необходимости - идти на смерть.

Важно понимать, что в Киеве аппарат государственного, да и военного управления, крупные газеты и банки находится в руках олигархов, которых можно условно разделить на две группы - меньшую часть составляют «укро-патриоты мира», у которых симпатии к Юго-Востоку брали вверх над интересами «помаранчевых», которые саботировали войну (не столько из соображений идеологии, сколько экономии и экономики), не препятствовали Сопротивлению внутри страны, организовывали разведку в пользу Донбасса. Они резко возражали против всякого расширения целей войны путем вмешательства во внутренние дела Юго-Востока, в частности, поддерживали федерализацию.

Более многочисленные и более влиятельные «патриоты войны» на словах придавали главенствующее значение сохранению национального единства и стремились вести войну, но лишь с ограниченной целью — заставить Юго-Восток вернуться в лоно общей таможенной границы, чтобы иметь больше возможностей для торга с Евросоюзом.


Сопротивление

Украинское Сопротивление оказалось совершенно не готовым к тому, что высшие руководители Украины предпочтут судьбе Сальвадора Альенде тихое прозябание в люксовых поселках на Рублевском шоссе. Наверное, живой собаке лучше, чем мертвому льву, но как-то совершенно неожиданным выглядело для обычного украинца бегство законно избранного Президента от нескольких десятков тысяч проплаченных олигархами штурмовиков.

Как результат, украинские сторонники демократии и социализма оказались в совершенно дезорганизованном состоянии против полностью отмобилизованной за три месяца евромайдана помаранчевых и их нацистских союзников, причем на том этапе денег на них не жалели, видимо, полагая, что экономические успехи социал-демократического правительства Азарова будут сами собой воспроизведены насквозь коррумпированным правительством Яценюка, к тому же заваленного евроденьгами.

И когда выяснился весь огромный масштаб напряжения, необходимого для победы, тяжелых жертв от широких народных масс, стало ясно, что ограниченная цель войны эти массы не интересовала. Цели войны получили социальный характер: уничтожение господства олигархов. Но как этого добиться?

На первом этапе организации Сопротивления еще до фактического создания народных республик в Донецке и Луганске (и – не нужно забывать – трагической гибели Харьковской и Одесской народных республик) среди неопытного руководства Сопротивления тоже появились настроения, ориентированные на быстрое сокрушение киевских путчистов. Это не ново. Еще в 1933 году Тельман (кстати говоря, не безосновательно, а опираясь на анализ динамики электоральных предпочтений и изменений позиции германской социал-демократии) говорил: «После Гитлера – мы!», а Муссолини на следующий день после похода на Рим предрекали быстрое падение.

И в Донецке, и в Луганске, а еще больше в Крыму, Ростове и Москве, где пытались реорганизоваться разбитые противники киевских путчистов, появились сторонники таранной стратегии, призывавшие к походу на Киев (а некоторые даже говорили о походе на Львов, но таких было меньшинство, в Сопротивлении уважали право украинского большинства говорить на своем языке в западных областях). Они настаивали - при отсутствии необходимых предпосылок - на быстром политическом и военном сокрушении киевской хунты.

Этот отказ от промежуточных и ограниченных целей, это стремление одним прыжком достигнуть цели конечной привел даже к тому, что в общую программу-минимум украинского Сопротивления летом 2014 года помимо общедемократических и ни у кого не вызывающих сомнений пунктов – это специально было так сделано, чтобы никого из противников сжигающих людей заживо нацистов не оттолкнуть от участия в совместной борьбе – был включен и один спорный пункт: требование «готовиться к длительной борьбе».

Желание перескочить через промежуточные этапы не является инструментом победы, а собственное нетерпение не следует рассматривать как теоретический аргумент в стратегических и тактических дискуссиях. В самом деле, лозунг «вперед, без компромиссов, не сворачивая с пути» — это слепое, подражательное, некритическое перенесение одного опыта на другие условия, малоприменимое в условиях, когда НАТО бросило весь свой авторитет и военный потенциал на поддержку киевского режима.

Знаменитый советский теоретик военной стратегии Свечин называл подобный подход «трудным восхождением на неисследованную гору с предварительным решением — никогда не идти зигзагом, никогда не возвращаться назад, никогда не отказываться от раз выбранного направления и не пробовать другие; это облюбование одной определенной формы, установление панацеи, непонимание ее односторонности, это боязнь увидать ту крутую ломку, которая стала неизбежной в силу объективных условий; это повторение простых заученных, бесспорных в отвлеченной форме, истин: три больше двух. Это детский страх перед маленькой трудностью, которая предстоит сегодня, и непонимание неизмеримо более значительных трудностей, которые необходимо будет преодолеть завтра; это неподготовленный штурм».

С другой стороны, расчет на активное участие Сопротивления на большой Украине играет в борьбе новороссийских республик такую довлеющую роль, что политика Юго-Востока должна всемерно стремиться не облегчать задач, стоявших перед сторонниками демократии на Украине, своим переходом в наступление. Поэтому в разгоревшейся гражданской войне войска Новороссии действовали преимущественно оборонительно, и театром военных действий являлась по преимуществу их территория.

Но эта логика борьбы небезосновательна - «таранной» стратегии противопоставляется ясная постановка конечной цели, непрерывное к ней устремление и в то же время постоянный труд над решением ограниченных практических задач, завоевание одной отрасли, одной области за другой, максимальная гибкость в выборе пути к конечной цели — компромиссы, соглашательство, зигзаги, отступление, уклонение от боя в невыгодной обстановке.

Невозможна победа над боящимися ответственности за совершенные преступления – от антиконституционного путча, убийств и пыток до беззастенчивого казнокрадства и коррупции (министр обороны киевской хунты адмирал Тенюх за месяц пребывания в должности обеспечил себя на всю жизнь на поставках топлива для ВСУ) – без долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть, — войны, требующей выдержки, дисциплины, твердости, непреклонности и единства воли.

Политическая деятельность в момент острого противостояния, а тем более, деятельность военная во время гражданской войны — дорога неторная, не бульвар: общие рецепты представляют нелепость; нужно иметь собственную голову на плечах, чтобы разобраться в каждом конкретном случае, нужно овладеть всеми средствами и приемами борьбы, которые имеются или могут быть у неприятеля.

Силы путчистов в неравной борьбе поддерживаются надеждой на интервенцию США или европейских держав, а также на победу внутри Новороссии сторонников умеренности. Но НАТО все откладывает свое вооруженное вмешательство в надежде, что хунта сумеет расправиться с украинским народом самостоятельно. Новороссия уже располагает значительными вооруженными силами, борьба с ними затянулась бы на долгое время; в европейском левом движении и среди националистически организованных политических сил бойцы Донбасса располагают могущественным союзником. Среди западных покровителей февральского путча существуют глубокие противоречия.

Противники хунты проводят энергичные выступления и в других регионах Украины. Даже во Львове была сделана неудачная попытка выступить против «помаранчевых». Но сама доктрина верховной власти народа каждой области и его права на решение своей судьбы, которую были вынуждены принять в Донецке и Луганске, препятствуют Новороссии внести в другие регионы «революцию извне».

Конечно, и за линией фронта идут упорные схватки, иногда партизанского, иногда подпольного характера. Смелые партизаны Сопротивления прорываются сквозь линию фронта, чтобы их тайные вербовщики могли сдать им навербованных в тылу киевской хунты волонтеров. Глухая борьба ведется во многих населенных пунктах — сторонники путчистов убивали и поджигали участников Сопротивления, но и те не смотрели молча, как с ними расправляются.


Стратегия измора или стратегия сокрушения

Сначала военные действия рисовались политическому руководству хунты как сокрушительный удар, направленный против Донецка и Луганска. Но сокрушительный провал заставил киевских стратегов и их заокеанских консультантов перейти к стратегии измора.

Важно понимать, что борьба на измор точно так же может стремиться к достижению самых решительных конечных целей, до полного физического истребления противника, ни в коем случае не являясь войной с ограниченной целью. Стратегия измора - в противоположность стратегии сокрушения – задается операциями с ограниченной целью, но цель самой войны может быть далеко не скромной.

И теперь украинскому Сопротивлению, Новороссии, противникам фашизма в Европе и России нужно готовиться к борьбе в новых условиях. И это будет более сложная борьба – население Донбасса много меньше, число беженцев от укро-обстрелов уже превышает миллион, мобилизационные и материальные резервы меньше. Сейчас лимитирующим фактором численности войск Новороссии является не недостаток добровольцев – их как раз в избытке, а нехватка вооружения, включая и стрелковое.

Решающий фактор в борьбе внесет воля украинского народа. Только он сможет сказать «нет!» сжигающим людей заживо и расстреливающим из «Градов» города под вопли «Москаляку на гиляку!» укро-фашистам.