Позывной «Рязань»
Корреспондент Свободной Прессы встретился с командиром разведывательно-диверсионной группы «Рязань», выполнявшей боевые задачи, в частности, в районе Дебальцево, и поговорил о том, как начиналась история подразделения. Эдуард Гилязов из Рязани ненадолго оказался в Москве, в тот день, когда нам удалось встретиться, должен был возвращаться в Донбасс. Во время всего разговора этот доброжелательный парень был чем-то расстроен. Оказалось, переживал за группу своих бойцов, выполнявших задание в Дебальцево, с которой сутки не было связи. К счастью, как оказалось позже, группа вернулась целой и невредимой.
— Расскажи, как ты попал в ополчение?
— Сидел, смотрел телевизор в мае. Видел, что там творится. Надоело смотреть — собрал сумку – шорты, сланцы и поехал.
— А ты с самого начала следил за событиями на Украине? За майданом?
— За Майданом — нет. Видел периодически какие-то сюжеты, но не придавал им значения. А когда начались боевые действия, когда Славянск начали бомбить – вот тогда стало обидно. Посмотрел-посмотрел и собрался. Границу пересечь пришлось нелегально. Там же в то время был издан закон, чтобы не пускать мужчин от 16 до 60 лет из России. Я перебрался через Изварино. Приехал на вокзал в Луганск, а с Луганска поехал сразу на Станицу (Станица Луганская – прим. ред) – получается, за две недели до того, как Станицу захватили.
— Родные как отнеслись к твоему решению?
— Родителям и близким я ничего не говорил. Мы с родителями в разных городах живем. Говорил, что по делам. Это потом уже, месяца через 3-4, они узнали.
— Как все начиналось для тебя и для РДГ «Рязань»? Ну, и про позывной тоже.
— В ту же ночь, когда приехал на вокзал, меня отправили в Станицу на блокпост. Как раз тогда Станицу впервые обстреляли. Там вышли танки. Тогда был у меня пулемет… Ну, бегал с пулеметом. А позывной как появился? Да еще когда на Кавказе служил, у меня был позывной «Рязань».
— А само подразделение как сформировалось?
— Оно появилось после Станицы, после боев на Металлисте. В Краматорске я познакомился с товарищем «Хмурым». Рассказал, что у меня есть определенный опыт службы в разведподразделении. И он сказал: «Ну, все! Ты командир взвода разведчиков. Формируй его. Дали мне байкер-клуб константиновский. «Скифы» назывался. На его базе я сформировал группу. Изначально костяк составляли именно одни байкеры. Россиян, кроме меня, вообще не было.
— Какие стояли задачи перед подразделением?
— Была дорога такая — дорога жизни, как ее называли. Она шла на Славянск – там стояли гаубичные дивизионы украинские, они постоянно били по подходившим подкреплениям. Наша задача была атаковать эти гаубичные дивизионы…
Хорошо помню день, когда мы уходили со Славянска, как сдавали Краматорск, Константиновку. За Константиновку меня вообще расстрелять обещали. Стрелков еще тогда.
— Почему?!
— Там как получилось. Ночью сказали, что стоит гаубичный дивизион и его надо найти. Дали 4 квадрата. При этом из самого тяжелого вооружения у нас был 120-й миномет. Мы нашли, попали, склад с боекомплектами взорвали, довольные возвращались. Нам звонят: «Срочно в штаб!». Приезжаем, а там говорят: «Славянск сдали. Надо сейчас помочь сопроводить колонну, которая будет от Славянска отходить, чтобы всю технику не потерять. С Краматорска эвакуацию организовать и с Константиновки». А подразделение состояло в основном из одних константиновских, они отказались уходить и сдавать свой город. Я тоже остался — я же командир отряда!
Мы сняли все блокпосты, закрепились в центре города – решили уличные бои им устроить. Я всех послал, когда мне говорили, что нужно уходить и обещали, что иначе расстреляют. Говорю: я присягу не принимал, по своим идейным соображениям здесь. Потом уже товарищ Стрелков сказал: «Если вы хоть один бой с ВСУ завяжете, город уничтожат «Градами». После этого приехал я на автовокзал, забрал 6 автобусов, погрузил мирное население, которое хотело уйти, и вывез в Донецк. Когда мы уезжали, у нас колонна была из 8-и машин, по дороге еще более трех десятков машин присоединялись. Эту колонну мы довели, а потом собственники автобусов уже приезжали и забирали технику обратно.
— Как сейчас мирные жители относятся к ополчению?
— Поначалу очень сильная была поддержка. Очень! Ну а сейчас, со всеми этими перемириями… Военные подразделения существуют, но нет общей базы, хоть и пытаются создать общее снабжение. Все равно военные где-то объедают мирных. Им это обидно.
Мирных тоже можно понять. Никто не рассчитывал, что так долго война затянется.
— Что ты думаешь по поводу минских договоренностей?
— Как только ВСУ становится плохо, они бегут договоры подписывать. Так было, когда мы развивали контрнаступление летом. Новоазовск взяли, стояли под Мариуполем. Мариуполь можно было взять за полтора дня. Но где-то приняли закон, перемирие, и мы Мариуполь не стали брать. А сейчас взять — это будут астрономические потери. Они там окопались. То же самое было с Дебальцево. ВСУ дали полгода, чтобы они окопались. Свежие войска туда ввели… С Иловайским котлом ситуация была проще – там укреплений не было. Всех согнали в одно место, а здесь они заранее готовились и укреплялись.
— Большие потери были у ополчения под Дебальцево?
— Ну, про всех я не могу говорить, я говорю за свою группу. Под Дебальцево у меня погибших нет, а раненых хватает.
— Расскажи немного о себе, чей пример тебя вдохновляет, когда ты принимаешь ответственные решения?
— У меня папа военный, мама – жена военного. Сестра в звании полковника. У меня два деда воевали. А в Киеве даже не стесняются – устраивают шествия, свастики, руки вскидывают. Ну как так можно? С этим воевала вся Европа, Соединенные Штаты воевали. Как можно нацизм и фашизм теперь допустить? Опять же, ущемление русского языка. Запрет на ношение орденов и медалей нашим ветеранам, которые живут на Украине. Я это считаю неправильным. У меня остался в живых один дед. Отец очень сильно просил: «Если будет возможность — приезжай в мае, хоть расскажешь ему, что ты против фашизма воюешь». Дед, правда, не поймет того, что сейчас фашизм существует…Будем живы — съезжу.
— Какой ты видишь Новороссию?
— Я не воюю за государство. Мне все равно, какие там у кого территориальные споры, кто у власти будет. Мне главное, чтобы не было фашизма, чтобы не ущемляли русский народ в правах. Вот ради чего я воюю и воюют те, кто находится у меня сейчас? Будет отдельно Луганск – пожалуйста, будет в составе Украины – хорошо. Главное, чтобы там спокойно разговаривали на русском языке, чтобы не было нацизма, не обижали бабушек и дедушек, не было таких отрядов как «Азов» и «Донбасс», которые не гнушаются практически ничем. Я много раз заходил в населенные пункты, откуда мы выгоняли эти батальоны, что они там творили, особо не расскажешь.
— Я знаю, что в ополчении воюют девушки. У вас в подразделении они есть?
— Сейчас у нас 4 девушки. Пятая — взрослая женщина — пришла с мужем. У нее три ребенка. Она хороший снайпер. А остальные – одна в штабе, сейчас на инвалидном кресле ездит — попала под обстрел. Другая занимается учетом вооружения, третья — медициной, четвертая — продовольствием.
— Ваша задача, как я понимаю, не прямые боестолкновения, а именно разведывательно-диверсионная работа?
— Мы должны заниматься этим. Но поскольку армия только формируется, у нас группа была и пехотным подразделением, и штурмовым, и разведподразделением. Надо будет, займемся снабжением. Иногда, ставя определенные задачи, думают, кто пойдет. Вспоминают, что есть подразделение «Рязань».
— Какой у вас национальный состав в «Рязани»?
— У нас все есть. Только со Штатов пока нет людей. А так — из Франции есть, из Испании, из Германии, из Сербии, из стран ближнего зарубежья, Прибалтики. Даже поляки есть, хоть и не в моем подразделении. Со мной в интернете бразилец переписывается. В пути к нам сейчас шотландец.
— А почему они приезжают?
Многие идейные – кто-то именно НАТО ненавидит. Например, сербы — после того, что натворили с их страной. Некоторые просто со всех сторон смотрят на этот конфликт, а не так, как показывает их телевидение. Они видят, на чьей стороне правда – это тоже идейные люди… Если кто-то говорит, что мы исключительно за православных воюем, то он ошибается — у нас и мусульмане есть, и евреи, все мы нормально уживаемся. Я вот хоть и крещенный, но по национальности татарин.
