Февральский штурм Берлина: почему война закончилась на три месяца позже?

Март 1964 года Москва. Ранним утром по киоскам Союзпечати, как обычно, развезли очередной номер журнала «Октябрь». Через несколько часов продавщицы уже не могли от усталости отвечать на один и тот же вопрос: «Последний «Октябрь» у вас есть?». Все дело было в том, что в этом издании началась публикация мемуаров Маршала Чуйкова (на фото).


Красной нитью в них проходила мысль о том, что Берлин наши войска могли взять не в мае, а в феврале 1945 года. По тем временам — это была не просто сенсация, это был скандал, это был удар по репутации Жукова, который руководил Берлинской операцией, и, наконец, это была первая попытка пересмотра итогов Великой Отечественной войны.


«Ситуация нам благоприятствовала. Гитлеровские дивизии, связанные наступательными действиями наших войск в Курляндии, в Восточной Пруссии, в районе Будапешта, конечно, не могли помочь берлинскому гарнизону. Дивизии же, перебрасываемые Гитлером с Западного фронта из Арденнских лесов, еще не были готовы для активных действий. Я уверен, что 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты могли выделить дополнительно по три-четыре армии, чтобы вместе с нами решительно двинуться на главный военно-политический центр фашизма — на Берлин. А овладение Берлином решало исход войны»», писал Чуйков.

Первым на эту публикацию откликнулся авторитетный немецкий журнал «Штерн». Вывод, к которому пришли в редакции обескураживал: русские специально затянули с окончанием войны, чтобы… убить как можно больше немцев! Но еще раньше последовала реакция маршала Жукова.

Письмо Жукова Хрущеву

18 марта 1964 года разгневанный маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза Г.К. Жуков отправляет на имя Первого секретаря Центрального Комитета КПСС Н.С. Хрущева письмо, с грифом «секретно».

«Дорогой Никита Сергеевич! В телефонном разговоре со мною 29.III — с. г. Вы осудили тех, которые на страницах печати опорочивают мою деятельность в годы Великой Отечественной войны. После разговора с Вами я прочел в журнале «Октябрь» № 3 и 4 страницы воспоминаний В.И. ЧУЙКОВА. Вместо аргументированного анализа исторической неизбежности полного провала войны, затеянной германским фашизмом против Советского Союза, В.И. Чуйков построил свои воспоминания так, чтобы, прежде всего, прославить себя и опорочить мою деятельность как представителя Ставки ВГК, и командующего Первым Белорусским фронтом в период проведения Висло-Одерской и Берлинской операции», — пишет Жуков.

В этом письме Жуков приводит доводы в пользу решения штурмовать Берлин не сходу, как считал Чуйков, а после тщательной подготовки. Не отказывает себе в удовольствии Георгий Константинович и в ответных нападках на своего обидчика.

«Умалчивая о своих личных недостатках при проведении операции, В.И. Чуйков бесцеремонно искажает факты хода операции, всячески чернит меня, штаб фронта, управление тылом, везде и всюду выставляет свое я, свою стратегическую осведомленность, которой тогда и быть то не могло у Чуйкова. Без всяких к тому оснований он набрасывает тень на своего соседа слева — 69-ю Армию, которая более успешно развивала операцию, чем армия Чуйкова, писал Хрущеву Жуков. В свою очередь маршал Чуйков обращается к первому секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу с жалобой на редакцию, которая после возникшего «шума», отказалась печатать его книгу. Рассудить – кто прав, кто виноват, берется Главное политическое Управление Советской армии и ВМФ (ГлавПУР), которое тогда возглавлял Епишев. «Дуэль» Жукова и Чуйкова назначается на 17 января 1966 года. В качестве секундантов приглашаются маршалы, генералы и … журналисты.

«Дуэль» Жукова и Чуйкова: «победитель» не явился

Георгий Константинович Жуков на встречу ветеранов Великой Отечественной войны, организованную ГлавПУРом, не приехал. Его ждали. Но недолго, — слишком много вопросов нужно было обсудить, слишком много мнений выслушать. Присутствуют Маршалы Советского Союза И. Баграмян, М. Захаров, И. Конев, К. Рокоссовский, В. Соколовский, К. Москаленко, В. Чуйков, главный маршал бронетанковых войск П. Ротмистров, руководящие работники Генштаба, ГлавПУРа, военные историки, главные редакторы центральных военных газет и журналов.

Скорее всего, Жуков посчитал, что его присутствие не обязательно потому, что он уже выступил в прессе. В своей статье «На Берлинском направлении», опубликованной в «Военно-историческом журнале» (№ 6, июнь 1965 г.) он «в пух и прах» разнес мнение о последних месяцах войны своего оппонента. Выступления продолжались до позднего вечера. Ни один из присутствующих не поддержал дважды Героя Советского Союза В.И. Чуйкова. Пожалуй, самым резким стало выступление маршала К. Москаленко: «Надо было ему поставить эти вопросы тогда, в 1945 году, а не через 20 лет. Вся беда в том, что у нас исторические труды и мемуары пишутся под углом сегодняшнего дня, а надо писать так, как было на самом деле, причем, не принижая других и не выпячивая себя».

Василий Иванович Чуйков взял слово последним: « Что написано пером, то не вырубить топором. Мои мемуары субъективны, но это закономерно. О других армиях писать не могу, не знаю, как воевал Москаленко, пусть сам пишет. Возможно, я не учитывал заграничный резонанс, но у меня редакция взяла рукопись, и было с кем посоветоваться». А. Епишев спросил Чуйкова, какова же его реакция на выступления товарищей, изменило ли это его прежнее мнение? Василий Иванович с присущей ему прямотой, ответил, что он вовсе не склонен игнорировать высказанные соображения, но отказываться от написанного не может. Написано что-то правильно и, может быть, что-то неправильно. Он поблагодарил за критику и тут же добавил: «Я сразу руки вверх не подниму, но добиваться выступлений в печати не буду».

С политической и дисциплинарной точки зрения, в этой истории была поставлена «жирная точка». Но в головах миллионов советских и несоветских граждан засела мысль: «А что, если Чуйков был все-таки прав? А, правда, что войну можно было бы закончить, по крайней мере, на три месяца раньше? А сколько бы солдат осталось в живых?». И поэтому и спустя 70 лет после Великой Победы историков и ветеранов продолжают спрашивать: «Кто же был прав – Жуков или Чуйков?».

Суд историков

В эксклюзивном интервью телеканалу «Звезда» на эти вопросы ответил военный историк, кандидат исторических наук Дмитрий Викторович Суржик. «Скорее всего, Чуйковым двигали тщеславные мотивы, нежели желание отыскать историческую правду. В его оценках ситуации, сложившейся на берлинском направлении в начале 1945 года больше необъективности, он не учел, или не захотел учитывать многие факты», — говорит военный историк.

Главным аргументом Чуйкова было молниеносное продвижение советских войск на запад в начале 45-го.



«За восемнадцать дней мы прошли с боями, без остановок более пятисот километров, совершили огромный по масштабу и стремительный по темпу стратегический бросок. И если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно-мотостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии — 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые — могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу», – писал маршал Чуйков.

«Чуйков недооценил опасность крупной группировки немецких войск, которая находилась севернее Берлина», — считает историк Дмитрий Суржик. В ходе ликвидации этой группировки, на которую решился Жуков, ушло 200 тысяч человек убитыми. Штурм Берлина, спустя три месяца после этого, унес жизни 80 тысяч советских солдат. Простая арифметика – в пользу Чуйкова. «Авиация противника в начале 1945 года господствовала в небе Германии. Объяснение этому очень простое — немцы взлетали со стационарных аэродромов, — т.е. с твердых покрытий аэродромов, а мы – с временных – полевых. Теплая погода размыла взлетные полосы, и наши самолеты взлетать так часто, как фашистские, просто не могли. Чуйков об этом обстоятельстве не упоминал, но в случае штурма «с колес», те небольшие силы, которые подошли к Берлину на 60-70 км, просто на марше к столице Германии могли быть легко уничтожены, вот и все… », — утверждает историк.

Жуков в споре с Чуйковым указывал еще и на информацию союзников, которые 12 февраля сообщили, что отборная 6-я танковая армия СС отправилась в сторону немецкой столицы. «Да, эта армия к Берлину не подошла, можно сказать, что тревога оказалась ложной, но не учитывать этой опасности Жуков не имел права, понимаете? Просто не имел права. В Ставке учитывалось все – наличие бензина в наших частях, продовольствия, даже настроения рядового состава, а тут целая танковая армия движется… Сталин не давил на Жукова в те дни, и слава Богу. Георгий Константинович принял взвешенное решение, и отменил свою директиву о наступлении на Берлин. Я думаю, что это было непростое решение для всех. Но оно было принято, и было принято правильно», — считает историк.

По мнению Жукова, в окружении, в случае провала наступления на Берлин, мог оказаться целый фронт. «В случае, если бы 1-й Белорусский или Украинский фронт оказались в окружении, то наверняка бы активизировались в Европе антисоветские настроения в Венгрии, Польше, Прибалтике. Мог бы открыться совсем другой «второй фронт» — антисталинский. В Англии, как известно, к этому времени созрел план нападения на СССР», говорит Суржик. Военный историк берется поспорить и с главным тезисом Чуйкова – возьмем Берлин, и все сдадутся нам в плен, война закончится. «Пожалуй, это утверждение маршала Чуйкова является наиболее спорным. Начало 1945 года – нацистская пропаганда имеет громадный успех у населения, — все боятся «монголов, которые ограбят, затем изнасилуют, а потом и убьют». Даже после капитуляции, которая была подписана в мае, некоторые части вермахта продолжали сопротивляться. Надеяться на то, что после падения Берлина Гитлер бы в феврале пустил себе пулю в висок не стоит. Не та была ситуация на фронтах, у него еще были надежды, планы, и я бы сказал, даже силы решать проблемные вопросы », — утверждает историк.

Военный историк также считает, что в случае провала слишком поспешного наступления советских войск на Берлин, этот город могли бы взять союзники. «Этот вариант, пожалуй, самый худший. О нем не говорили на совещании 1966 года, о нем, вообще, мало кто говорил, но по «плану Чуйкова», и эта возможность не исключается. И тогда не только ход Второй мировой войны, ход всей истории 20-го века мог бы измениться!», — думает Дмитрий Суржик. Так или иначе, но известный любитель игры в карты – Василий Иванович Чуйков, своими умозаключениями 1964 года об утерянной возможности взять Берлин в феврале 1945 года «подлил масла» в огонь Холодной войны. И без того натянутые отношения с бывшими союзниками после этого заметно испортились. Оправданием этому может быть только одно – прозванный в армии «штурмовиком», любящий рисковать и «делать ставки» Чуйков, наверняка, не подозревал, что посеянные им в журнале «Октябрь» зерна сомнений в правильности решений руководящих органов страны и армии, дадут такие мощные всходы, и неувядающие по сей день плоды.