Сомалийские пираты возвращаются

Среди вызовов, брошенных международному сообществу XXI веком, — террора исламистов в Сирии и Ираке, лихорадки Эбола, нестабильности в Европе, роста наркопотребления и расцвета киберприступности — пиратство у берегов Сомали стоит особняком. Это единственная на данный момент угроза мирового масштаба, с которой удалось справиться совместными усилиями. Военные операции, морские ЧВК и дипломатические усилия, кажется, сломали хребет пиратству. Но не возродится ли оно снова, когда иностранные корабли покинут территориальные воды Сомали?


От кооператива к банде


До начала 1990-х годов прошлого века большинство сомалийских пиратов были обычными рыбаками. Правительство диктатора Мохаммеда Барре относилось к рыболовному сектору внимательно, всячески способствуя развитию прибыльной отрасли и привлекая из-за рубежа иностранные инвестиции. Рыбаки, объединенные в кооперативы, вели промысел у своих берегов, сомалийские ВМС охраняли рыбные места в территориальных водах от иностранцев, пресекая незаконный лов.

Со свержением Барре в 1991 году все покатилось под откос. Разгорелась гражданская война, страна распалась на враждующие части. Военно-морской флот Сомали тихо угас, и иностранные траулеры хищнически опустошали прибрежные воды. Проходящие мимо суда, пользуясь тем, что этот сектор акватории никому, по сути, не принадлежал, сбрасывали токсичные отходы.

Традиционная экономика рухнула, но нужно было как-то выживать. Сомалийцы быстро осознали, что буквально из-под их носа ежедневно уплывает колоссальная добыча — беззащитные танкеры, сухогрузы и траулеры. Бывшим членам рыболовецких кооперативов было не привыкать действовать сообща, и первые пиратские артели вышли на промысел.
Сперва хаотические внутренние отношения в среде пиратов быстро приобрели известную стройность, и все поставили на «здоровую» рыночную основу. Сложился негласный пиратский кодекс.

Кодекс сомалийского братства

Любая флибустьерская экспедиция начиналась с поиска спонсора. В прибрежной зоне можно было уложиться в несколько сотен долларов. Но богатую добычу следовало искать подальше от берега — такие набеги требовали до 30 тысяч долларов накладных расходов. Проблем с инвесторами не возникало. В выгодное предприятие всегда были готовы вложиться бывшие полицейские, офицеры вооруженных сил или чиновники, удачно прикарманившие некоторые средства в момент коллапса государства и обладающие связями; продавцы кхата — природного аналога амфетамина, богатые рыбаки и бывшие пираты, сколотившие состояние. Как правило, одну экспедицию финансировали 3-5 человек, на чьи средства снаряжалась флотилия — корабль-матка, в качестве которого использовались в основном захваченные ранее торговые суда, плюс две или более быстрые лодки, способные развивать скорость до 25 узлов, но с ограниченной мореходностью. Подобная комбинация позволяла проводить операции даже в отдаленных районах Индийского океана.

Вознаграждение рядового пирата составляло от 30 до 75 тысяч долларов за каждое захваченное судно. Дополнительные 10 тысяч получал тот, кто первым забрался на борт. Бонусы предусматривались также для тех, кто принесет с собой собственное оружие или лестницу. Пираты вооружались обычно АК и его клонами, РПГ-7, гранатами.

В рамках этой экономической модели все имело свою цену, и особенно — кхат. На время операции его, а также еду, отпускали в кредит. Затем все вычитали из добычи. Действовала система наказаний — излишняя жестокость в отношении членов экипажа захваченного судна каралась штрафом в 5 тысяч долларов и позорным изгнанием из пиратских рядов. Некоторые разбойники влезали в такие долги, что при всем желании не могли уйти на покой — сперва нужно было расплатиться с кредиторами. Большинство пиратских команд комплектовалось из молодых людей, в основном с юга страны, где шли непрерывные боевые действия.

Условно всех пиратов можно было разделить на три категории: местные рыбаки, в основном занимающиеся разработкой операций в силу своего опыта и знания местной акватории, пушечное мясо пиратских команд — бывшие боевики или солдаты одной из враждующих фракций — и эксперты-техники, умеющие обращаться со сложным оборудованием, от GPS до корабельных приборов.

Атаковали, как правило, днем, часто ранним утром. Самая завидная добыча — груженые танкеры, большие и тихоходные. Подходили обычно с раковины или точно с кормы. Демонстрировали РПГ и автоматы, вынуждая судно сбавить ход, и шли с лестницами на абордаж. Врывались на капитанский мостик, устанавливали контроль над судном, направляли его в порт и требовали у владельца выкуп. В интересах пиратов активно работали агенты в сомалийских диаспорах по всему миру — отправляя соотечественникам деньги и закупленное снаряжение, а также передавая информацию о маршрутах судов.

Пиратская экономика

Для Сомали расцвет пиратства оказался благотворным. Прибрежные города, где пираты тратили награбленное, богатели, бедные рыбацкие деревушки стремительно разрастались в города. Часть добычи перепадала тем, кто обслуживал пиратов, — поварам, сутенерам и юристам, а также счастливым обладателям банковских счетных машин, позволяющим обнаружить поддельные банкноты. Морские разбойники, решившие отойти от дел, открывали офисы, предлагая свои услуги в качестве переговорщиков или консультантов потенциальных жертв.

Разумеется, вместе с доходом росла и инфляция: на берегу пираты тратили деньги не считая, платя в два-три раза выше рыночной цены. В итоге товары стремительно дорожали. Была создана целая схема перевода денег за рубеж, главным образом в Джибути, ОАЭ и Кению. В самых захудалых уголках Сомали открывались сервисы интернет-платежей. В порту Харардере работала биржа: через нее все желающие могли приобретать и продавать доли в ближайших потенциальных выкупах.

На пиратских деньгах разросся наркорынок — в 2010 году ежедневно в аэропорт Могадишо из Кении доставлялось по 9 тонн листьев кхата. Даже когда пиратство пошло на спад, кхат продолжал приносить огромные барыши.

Вместе с пиратами богатели страховые компании и морские частные военные фирмы, возникшие буквально с нуля. Все остальные оказывались в проигрыше. В 2010 году пираты «заработали» 238 миллионов долларов при средней сумме выкупа в 5,4 миллиона. А общий ущерб, нанесенный сомалийскими флибустьерами, достиг к 2010 году, по некоторым данным, 7 миллиардов долларов. 29 процентов этой суммы пришлось на оплату услуг морских ЧВК, 19 процентов — на обеспечение военно-морских операций. Эксперты, однако, указывали, что и эти суммы относительно невелики в масштабе общих потерь судовых компаний — так, в одних только США в портах ежегодно крадут грузов на 15 миллиардов долларов.

Из соседних с Сомали стран больше всех пострадали Египет и Сейшелы: первый — за счет снижения доходов от эксплуатации Суэцкого канала, вторые — из-за оттока туристов. Хотя в Кении, непосредственно граничащей с Сомали, доходы туроператоров выросли на треть.

В 2011-м консалтинговая компании Geopolicity Inc обнародовала мрачный прогноз: сумма выкупов пиратам к 2015 году приблизится к 400 миллионов долларов, а общий ущерб составит 15 миллиардов долларов.

Конец осиного гнезда

По счастью, прогноз не оправдался. В игру включились регулярные ВМС ведущих держав мира. Еще в 2006 году ракетный крейсер «Кейп Сент-Джордж» и ракетный эсминец «Гонсалес» ВМС США пустили на дно пиратский корабль-матку и две быстроходные лодки, открыв тем самым счет морским боям XXI века. В 2008-м Евросоюз приступил к операции «Аталанта», а в НАТО запустили целую серию миссий — «Эллайд Провайдер», «Эллайд Протектор», «Оушен Шилд». Независимо от ЕС и НАТО в регионе действовали ВМС России, Индии, Китая, Японии, Кореи и других. Первый раз с окончания Второй мировой войны силы всех постоянных членов Совбеза участвовали в боевых операциях на одной стороне.

На первых порах пиратам сравнительно легко удавалось ускользать от преследования — в силу специфики акватории почти все захваты происходили неподалеку от границ территориальных вод, где бандиты укрывались в случае опасности. Но в 2008 году Совбез ООН принял резолюцию, разрешившую использовать ВМС и ВВС в борьбе с пиратами даже в терводах Сомали.

Кроме того, скрепя сердце судовладельцы пошли на дополнительные издержки, нанимая представителей новых морских ЧВК, сформированных большей частью из ветеранов войн в Ираке и Афганистане со сдвинутой планкой насилия. Они недолго разбирались, кто приближается к ним — пираты или мирные рыбаки, и открывали огонь по всему, что движется и может идентифицироваться как враждебная цель.

Риски для пиратов возрастали. Из-за несовершенства законодательства поначалу многих из них отпускали, к тому же перед арестом они зачастую успевали сбросить оружие и снаряжение в море. В окрестных портах отказывались принимать преступников, объясняя, что их попросту не на что содержать. Передавать же их властям осколков Сомали было бессмысленно — пиратов тут же отпускали на свободу.

В апреле 2010 года Совбез ООН принял российский проект резолюции об обеспечении эффективного уголовного преследования за пиратство, а в мае в Йемене состоялся показательный процесс — шестерых пиратов приговорили к смерти, еще шестерых — к 10 годам тюремного заключения. Процессы начались и в Европе: в Нидерландах в мае 2010-го пиратам присудили по пять лет лишения свободы. Выйти на свободу они должны в 2015 году, через несколько месяцев, и один из пиратов уже подал запрос на политическое убежище. Его примеру намерены последовать и остальные. Пираты сами зачастую не прочь променять полуголодное африканское существование на теплую камеру в европейской тюрьме за деньги налогоплательщиков. Именно поэтому решительные действия российского экипажа «Адмирала Пантелеева», высадившего в 2009 году пленных пиратов в лодку в открытом море, вызвали волну одобрения на Западе: русские сделали с пиратами то, о чем давно мечтали моряки других стран.

Крупным минусом всей этой активности стала возросшая жестокость пиратов. Раньше с моряками захваченных судов обращались сравнительно мягко: с 2006 по 2010 год было пленено 3500 человек, из них 25 убиты, 37 покончили с собой или погибли из-за болезней и истощения. Но с 2011 года борьба пошла не на жизнь, а на смерть — пираты расправились с четырьмя американцами-заложниками на захваченной яхте, а моряки и охранники все чаще открывали огонь на поражение.

Наконец, международному сообществу удалось убедить правительство Пунтленда, одного из квазигосударств на обломках Сомали, изгнать пиратов из своих портов и основать силы охраны побережья — морскую полицию (еще один осколок некогда единой страны, Сомалиленд, сделал это раньше). Пунтленд не остался внакладе: правительству выделили значительные средства для программы развития прибрежных городов, стали возвращаться беженцы. Ожил рыбацкий бизнес.

Из Пунтленда пираты перебрались в другое квазигосударство — Галмудуг. Тамошние власти попытались использовать морских разбойников для борьбы с группировкой «Аш-Шабаб», но пираты вовсе не желали лезть под пули, предпочтя пойти на компромисс с боевиками. Тогда-то и открылась знаменитая биржа в Харардере, находившемся под контролем исламистов. «Аш-Шабаб» взимал с пиратов особый налог — 20 процентов. Не исключено, что часть денег шла и на финансирование «Аль-Каиды». Однако не все исламисты были готовы терпеть на своей территории пьяниц и богохульников — в 2010 году группировка «Хизб-уль-Ислам» захватила Харардере и изгнала пиратов из города. Хотя позже город вернулся под контроль «Аш-Шабаб», времена изменились — к 2013 году международные силы и бойцы морских ЧВК кардинально изменили ситуацию. Сомалийское пиратство умерло.

Навсегда ли? Хотя успешных попыток захвата судов не было уже давно, в плену у морских разбойников по-прежнему остаются десятки людей. Точное число неизвестно — в основном это граждане стран Азии. Судовладельцев их судьба не интересует, а семьи попавших в плен моряков зачастую еще беднее пиратов.

Чтобы победить пиратство у берегов Сомали, потребовалось потратить несколько лет и привлечь огромные ресурсы — десятки кораблей и самолетов, постоянно патрулирующих опасный регион. Держать здесь столько сил на постоянной основе невозможно — рано или поздно их придется отозвать. Бывшие пираты ждут своего часа и всегда готовы выйти на излюбленный промысел.