Обманный маневр НАТО

Для чего Североатлантический альянс успокаивает Россию заявлениями о сотрудничестве?


Агрессивная риторика НАТО и работа по усилению присутствия сил альянса в Европе с начала конфликта на Украине стали привычным делом. Тем не менее, в последнее время журналисты отметили некоторое изменение тональности заявлений руководства блока.


Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, выступая 28 мая в Вашингтоне, заявил, что блок будет «поддерживать связь с Россией, как на военном, так и на дипломатическом уровне». На фоне прекращения практически любого взаимодействия по линии Россия-НАТО, это звучит неожиданно.

Днем ранее вице-президент США Джо Байден тоже выступил в более примирительном духе. Он, конечно, обвинил Москвы в «агрессии» на Украине, но отметил, что Вашингтон не добивается смены режима или фундаментальных изменений в политике России, а лишь хочет, чтобы она вела себя рационально. В этих словах некоторые СМИ усмотрели попытку поиска компромисса.

Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров 29 мая в интервью отметил, что Россия не отказывается от взаимодействия Западом, но будет идти на него потому, что конкретные сферы контактов отвечают нашим интересам. О взаимодействии по ключевым вопросам говорил и Байден.

Тем не менее, на практике Североатлантический альянс не спешит сворачивать темпы военного расширения в Европе. 29 мая замминистра обороны России Анатолий Антонов заявил, что военное ведомство вынуждено будет принять ответные меры из-за «неограниченного развития» противоракетной обороны НАТО. «По инициативе альянса диалог по военно-политическим вопросам, включая проблематику ПРО, свернут. Это позволяет действовать, не объясняя причин и не реагируя на российские озабоченности», - констатировал Антонов.

Он добавил, что наряду с созданием стационарных объектов ЕвроПРО идет последовательное наращивание мобильных корабельных систем перехвата баллистических ракет, проводятся практические маневры по проверке их функционирования в единых информационном и огневом контурах. Не были отложены и планы по увеличению военных контингентов в Прибалтике и Восточной Европе и по созданию сил быстрого реагирования.

Так стоит ли верить словам натовского командования о желании продолжать сотрудничество с Россией?

Заместитель директора Таврического информационно-аналитического Центра РИСИ Сергей Ермаков объясняет, что ничего удивительного в том, что слова руководства НАТО расходятся с делом, нет.

- На самом деле это две стороны одной медали. Когда Йенс Столтенберг заступал на пост главы Североатлантического альянса, одним из пунктов его программы было улучшение отношений с Россией. Как политик он считался компромиссной фигурой и не произносил никаких русофобских речей. Критика России, исходящая от него сейчас, - это обязательный курс, который он, как чиновник НАТО, должен проводить. Я имею в виду и политику по укреплению потенциала альянса в Европе, и антироссийскую риторику.

Более мягкие заявления НАТО, которые мы слышим сейчас, связаны с тем, что ситуация на Украине накалилась до предела. У украинского руководства есть желание решить конфликт в Донбассе военным путем, но нет возможностей для этого. Поэтому они делают громкие, но противоречивые заявления, на одних площадках призывая к дипломатическому разрешению конфликта, а на других – к войне. И это уже начинает напрягать тех кураторов из-за рубежа, которые поддерживают этот неустойчивый режим. Хвост, что называется, начинает вилять собакой. Политика Киева ведет к жесткой конфронтации, которая сейчас не нужна ни США, ни Европе. Такая конфронтация грозит внести если не раскол в НАТО, то напряжение в ряды этой организации, которой надо выживать. А выживание они понимают, как укрепление коллективной обороны.

Даже если абстрагироваться от российского вопроса, на Западе есть серьезные претензии к Североатлантическому альянсу, как к инструменту кризисного урегулирования. В итоге они решили развивать коллективную оборону - им это близко и понятно. В этом направлении НАТО и будет двигаться. Поэтому обольщаться не нужно. Незначительно улучшение риторики не означает, что альянс разворачивается на 180 градусов.

Параллельно со словами о сотрудничестве с Россией тот же Столтенберг говорит об укреплении военного потенциала НАТО, о том, что надо переходить к управлению не только экспедиционными силами, но и силами коллективной обороны, учиться управлять корпусами и дивизиями. Но в настоящий момент они действительно не хотят жесткого противостояния с Россией, потому что управлять дивизиями не готовы – нет возможностей, ресурсов, да и желания ввязываться в такие вещи.

— Как, в таком случае, мы должны реагировать на эти колебания НАТО?

- Россия выдерживает адекватную политику в этом направлении. Это спокойная сила, учения и демонстрация нашей военной мощи без лишней риторики и угроз в сторону НАТО. Это позволяет нам сохранять лицо и доносить мессидж о нашей «красной линии» до наших западных партнеров, как их называет президент.

Агрессивное антироссийское направление политики на Украине с одной стороны, а также нежелание европейцев и американцев серьезно втягиваться в этот конфликт и спокойная позиция России с другой, позволяет увидеть свет в конце туннеля. Возможно, удастся прийти если не к эффективному, то к не слишком конфликтному выходу из ситуации.

— То есть компромисс с НАТО по созданию системы коллективной безопасности в Европе возможен даже по ЕвроПРО?

- ЕвроПРО – это американская система. Можно не сомневаться, что они будут наращивать военный потенциал. Но компромисс может быть найден. Может быть, досадно в наше время мерить все категориями «холодной войны», но мы снова идем не к балансу интересов, который предлагала Российская Федерация, а к балансу сил. В вопросе ЕвроПРО основной центр принятия решений - Вашингтон, а не Брюссель. И это решение будет зависеть от общего развития ситуации, в том числе от нашей политики. Европейцы и американцы начали понимать, что дальнейшее раскручивание маховика конфликтной риторики – это не то, что путь в никуда, а путь к конфликту.

Страны НАТО поддерживают всеобъемлющий подход. С одной стороны, они не идут конфликт, но с другой, наращивают военный потенциал. Эти тенденции в ближайшее время будут преобладать. Прямо скажем, что никто на Западе не был готов к такому развитию событий на Украине. Все надеялись либо на бесконфликтную смену режима либо на быстрое разрешение конфликта. Но получилось по-другому. Сегодня широкое расширение Киевом воинственной риторики начинает пугать Запад. Поэтому НАТО пытается сохранить лицо. Но, повторюсь, изменение риторики не означает, что они остановят свои проекты по усилению альянса. И сами натовцы в этом противоречия не видят.

Директор Фонда изучения США имени Франклина Рузвельта при МГУ Юрий Рогулев считает, что судить об изменении политики нужно не по словам, а по действиям.

- Риторика есть риторика. Это вещь изменчивая, и зависит от времени и аудитории - сегодня можно говорить одно, а завтра другое. Именно поэтому следует разделять риторику и реальную политику, то есть конкретные шаги, действия и документы. В самой смене риторики я бы не стал искать каких-то ключей и придавать ей большого значения.

— А смены политики не предвидится?

- Для этого есть некоторые сигналы. Первый из них – визит Госсекретаря Керри и попытка обсудить важные для сторон вопросы. Мы видим и желание Европейского Союза обсуждать с Россией какие-то темы. Но выльется ли это в конкретные шаги – большой вопрос. Только реальные действия могут показать, свидетельствует ли эта риторика о каких-то изменениях или нет.

— Может ли быть достигнут компромисс с НАТО в создании коллективной системы безопасности в Европе?

- Я пока не вижу точек соприкосновения. Вопрос о ЕвроПРО в этом отношении – один из ключевых. Он противоречит российскому подходу, который заключается в том, что не может быть безопасности одних за счет других. Поэтому выстраивать безопасность Европейского континента без участия России, с точки зрения самой России, - это неконструктивный подход. В этом отношении сдвигов не видно, по крайней мере, пока продолжаются конфликты по Украине, энергетическому вопросу, санкциям и так далее.

— Сергей Лавров сказал, что взаимодействие с Западом возможно в вопросах, которые отвечают нашим интересам. Какие сферы он имел в виду?

- Это не только борьба с терроризмом. Понятно, что Ближний Восток или Афганистан – наши взаимные интересы. И если есть возможность координировать шаги или даже принимать совместные решения, Россия будет приветствовать это. Конечно, это вопросы борьбы с ИГИЛ , а также ситуация в Ираке и Сирии, которая России не безразлична, так как может привести к далеко идущим и плохо предсказуемым последствиям. Но США даже не могут окончательно определиться в своей ближневосточной политике, например, в отношении Башара Асада. Так что о совместной политике говорить рано, но попытки ее выработать возможны.

Президент Фонда содействия изучению проблем геоэкономической востребованности «Свершение» Никита Куркин считает, что некоторое изменение риторики может быть связано именно с желанием Запада заручиться поддержкой США на Ближнем Востоке.

- На мой взгляд, продолжаются процессы, свидетельством которых стал «внезапный» визит Госсекретаря США Джона Керри в Россию. Соединенным Штатам, вернее администрации Обамы, нужна какая-то «красивая победа» на Ближнем Востоке – оппоненты Белого дома постоянно атакуют его хозяина за «поражения» в Ираке и ИГИЛ. Если Россия способна оказать помощь в достижении этой цели, хоть как-то, тогда будет меняться и риторика, и действия Вашингтона. Но если такая договоренность не будет достигнута, я не склонен предаваться оптимизму. Особенно в отношении заявлений господина Байдена, которого экс-глава ЦРУ и Пентагона Роберт Гейтс в своих мемуарах назвал человеком, не принявшим ни одного правильного решения.

— Получается, «продолжение сотрудничества с Россией по ключевым вопросам» – это именно Ближний Восток?

- Когда США говорят о ключевых вопросах, они, естественно, имеют в виду свои ключевых вопросы. Есть ИГИЛ, который «вылез» из американской «пробирки», и теперь в долгосрочной перспективе Америке сложно пока решить, что же делать с этим «чудо-ребенком». Была ведь Сирия со знаменитой «умеренной» сирийской оппозицией, из которой и возник ИГИЛ. Есть Иран, достижение договоренностей с которым сейчас не менее, а может быть и более важно для Вашингтона. А договоренности с Ираном – это достижение договоренностей по Ираку.

— Слова Сергея Лаврова о том, что мы готовы сотрудничать с США в сферах, которые отвечают нашим национальным интересам, можно считать ответным сигналом?

- Думаю, да. Сигнал Лаврова – это позиция «диалог возможен, что нам в Вашингтоне готовы дать взамен?». Например, на украинском направлении.