«Россия представляет для нас прямую и явную угрозу»

В Пентагоне обеспокоены возможной утратой военно-технического лидерства.


Рост военно-технической активности России и Китая сильно беспокоит американских военных. В качестве иллюстрации «Лента.ру» приводит наиболее характерные выдержки из пространного выступления заместителя министра обороны США Роберта Уорка в Арлингтоне, где он 22 июня 2015 года принял участие в церемонии открытия Института китайских аэрокосмических исследований (China Aerospace Studies Institute — совместного проекта ВВС США и корпорации RAND).


(…) Необходимо признать, что сейчас, после окончания Холодной войны, мир переживает кардинальные изменения, от которых зависит наше будущее. Последние 25 лет имели важнейшее значение в истории США, если не в истории Вестфальской эпохи. За всю историю США всегда были непобедимой державой, обладающей мировым господством в решении военно-политических вопросов.

Однако, как мы знаем, этот уникальный и блестящий период подходит к концу. И даже если в обозримом будущем США удастся сохранить абсолютно господствующее положение в мире, то, вне всякого сомнения, мы уже не будем обладать безграничной властью на региональном уровне. Это можно объяснить тем, что современный мир отличается этническим разнообразием, это мир, в котором наше главенствующее положение во многом будет пересмотрено.

Одной из таких проблем, ставящей под угрозу главенствующее положение США на мировой арене и, по всей видимости, наиболее трудной для разрешения (во многом из-за того, что мы уже отвыкли решать подобного рода задачи), является проблема возможного нового противостояния великих держав. (…) Великая держава — это такое государство, в распоряжении которого имеются военные силы и средства в достаточном количестве для отражения нападения самой мощной державы с применением обычных видов оружия, а также в распоряжении которой имеется ядерное оружие, используемое как средство предотвращения крупных военных конфликтов и которое может пережить ядерный удар.

Согласно этому подходу, если Россия и Китай на сегодняшний день и не являются великими державами, у них есть все шансы ими стать. Как бы то ни было, есть все основания полагать, что эти страны будут представлять для нас серьезную военную угрозу на протяжении длительного времени, что, конечно, оказывает давление на США и создает напряженную ситуацию.

Сейчас, после отсоединения Крыма и военных действий на Украине, Россия представляет для нас прямую и явную угрозу. Существует опасность применения военной силы при помощи ядерного оружия, а также провокационные и агрессивные (явно агрессивные!) действия в сторону стран Прибалтики в воздушном пространстве, и вплоть до границы с нашим севером. Сложившаяся ситуация стала для нас неожиданностью ввиду того, что на протяжении 25 лет наши усилия направлялись на включение России в европейское сообщество для последующего совместного решения ряда глобальных вопросов.

Тем не менее, после того, как был модернизирован арсенал ядерного и обычного оружия и были изменены основные положения и принципы ведения военных действий, Россия активно направляет свои усилия на ослабление военного потенциала НАТО. Она интенсивно стремится к обретению господствующего положения в Арктике. Наконец, она постоянно не дает нам хода в решении многих задач на мировом уровне.

В результате, мы сотрудничаем с НАТО с целью предотвращения военной агрессии России против Украины и сдерживания военных действий и угроз против соседних государств и Альянса. Эта работа требует значительных затрат, которых, надо признать, мы не ожидали, а это в итоге предопределяет всю сложность реализации наших действий.

Но обратим внимание и на Китай. Сегодня Китай отличает стремительное усиление политической мощи, развитие экономики и впечатляющие достижения в развитии военно-технических возможностей. По всей вероятности, Китай будет представлять для нас первостепенную стратегическую проблему в течение последующих 25 лет (наверняка, и на протяжении более длительного периода). Министерство обороны США должно уделить этому факту особое внимание.

Это ни в коей мере не означает, что наши отношения с Китаем обречены на открытое противостояние. На самом деле, как нам представляется, отношения будут основаны на сотрудничестве и конкурентоспособности, а не на открытой вражде. Соответственно, Министерство обороны США намерено продолжить военное сотрудничество между странами, а также в дальнейшем укреплять доверительные отношения с Китаем. Все эти действия подчинены нескольким целям: обеспечить прозрачность в двусторонних отношениях, расширить диалог и включить в него более широкий диапазон вопросов национальной безопасности, обеспечив стабильное положение в условиях кризиса и сократив риск просчетов в оценке военной политики в западной части Тихого океана.

В то же самое время Министерство обороны США не может не принять во внимание и элемент соперничества в отношениях с Китаем. Особенно это касается военной сферы, где Китай делает впечатляющие успехи. Необходимо не забывать об исторических закономерностях. Согласно исследованию, проведенному в Гарвардском университете, из 15 случаев взаимодействия новых держав со старыми, 10 оканчивались вооруженными конфликтами. Китай очень хорошо видит историческую перспективу развития. В стратегическом военном плане развития Китая записано, что политика страны направлена на «международное противостояние с целью изменения расстановки сил и прав на мировой арене, и эта тенденция закономерно возрастает».

Таким образом, Министерство обороны США должно принять меры предосторожности в целях ослабления противостояния на мировом уровне. Время показывает, что для США оптимальными мерами против развертывания военных действий и даже в предотвращении неожиданных вспышек военных конфликтов была политика сдерживания при помощи арсеналов ядерного и обычного оружия.

В реализации данной политики ключевая роль принадлежит трем факторам. Во-первых, США необходимо превосходить противника по своим военно-техническим возможностям. Во-вторых, нам необходимо сохранять за собой возможность проецировать силу по другую сторону Атлантического и Тихого океанов, а также предотвращать попытки противника проецировать свои силы как внутри театров военных действий, так и между ними. И, наконец, мы должны постоянно демонстрировать свои военно-технические возможности. Если американская политика сдерживания не будет основана на этих базовых принципах, она станет менее эффективной, наши связи с заграничными союзниками и партнерами ослабнут, исчезнет сама возможность стабилизации положения в условиях кризиса.

(…) С конца Второй Мировой войны внешняя политика США была основана на преимуществе в технической сфере. С какой целью? Чтобы обеспечить перевес в обычных вооружениях с целью превзойти противника в скорости и масштабе действия военных сил, — потому что, как правило, военные действия происходили не на территории Америки. Такая ситуация наблюдалась в последние 25 лет, когда США не было равных в обычных видах вооружений. Действительно, это было золотое время для Министерства обороны и вооруженных сил.

Благодаря нашей военной технике, у нас был беспрепятственный доступ к любой точке мира, как по суше, так и по воздуху или воде. Менее всего мы преуспели в воздушно-космической области. Но, как показывает время, мы могли решить все проблемы с помощью отлично обученных солдат контрактной службы, а поскольку США были мировым лидером в области применения высокоточного оружия, у нас имелось значительное военно-техническое и стратегическое преимущество перед вероятными противниками.

Наши глобальные системы связи и управления были вне конкуренции, и им ничего не угрожало. Наши космические платформы, на которых основывались сети связи и управления, также гарантировали применение высокоточного оружия без существенного риска.

Но сегодня происходят глобальные перемены. Идут значительные изменения, которые приводят к перекраиванию границ, определявших наше техническое превосходство. Такое положение дел обусловлено двумя факторами. Во-первых, за последние 14 лет политика США во многом концентрировалась вокруг военных действий на Ближнем Востоке. Во-вторых, сейчас идет сокращение государственного бюджета и сокращение инвестиций в развитие техники и вооружений, а также в перспективные разработки.

(…) Россия и Китай направляют свои усилия на поддержание высокого уровня развития военного комплекса. Такого высокого уровня развития оборонная промышленность достигала только в середине 1980-х годов, на это время приходится пик военных расходов в Советском Союзе в условиях Холодной войны.

(…) Допустив ослабление позиций США в военно-технической сфере, мы в значительной степени поставим под угрозу политику сдерживания вооруженных конфликтов с помощью обычных видов вооружений. Это в итоге приведет нас к росту потенциальных расходов при проведении военных операций на территории других стран, а также к усилению нестабильности в условиях кризиса.

Чтобы нормализовать ситуацию, мы запустили новую долгосрочную программу по планированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. (…) Программа обусловлена теми же причинами, которые вызвали появление аналогичной инициативы, запущенной в 1970 году. Тогда был проделан большой объём работы, и мы пришли к выводу, что наличие высокоточного оружия, развитых автоматизированных систем боевого управления и технологий «стелс» позволит нам нивелировать численное превосходство вооруженных сил СССР.

В этот раз программа также направлена на выявление перспективных технологий, которые можно использовать для развития военной отрасли в течение ближайших пяти лет, и на долгосрочные вложения в науку и технику, которые дадут гарантированный выход через 10-20 лет.

(…) Я хочу, чтобы все знали: мы не собираемся останавливаться на том уровне технологического лидерства, которым мы гордились еще в 1995 году. С учётом ряда обстоятельств это было бы как минимум неразумно. Наша цель — обеспечить своей стране превосходство. И когда мы введем свои войска в дело, у нас будет преимущество, которое поможет одержать победу.

До настоящего времени техническое превосходство было нашей сильной стороной, но в последнее время технологии по производству высокоточного оружия и боевых информационных систем распространились по всему миру, и поэтому нам всё труднее сохранять лидирующие позиции. Вы все знакомы с понятием «изоляции района боевых действий». В первую очередь противник постарается заблокировать нам доступ на театр военных действий, а если мы туда пробьёмся, эти же средства будут использованы для воспрепятствования передвижению наших сил и вообще любых действий в зоне конфликта.

Наши системы связи и боевого управления, а также космическая группировка, находятся под угрозой. Из-за высокого уровня секретности я не могу вдаваться в подробности, хочу только отметить, что всё очень серьёзно. Наши вероятные противники ведут разработки в области кибероружия и кинетических систем перехвата. Нам придётся приложить немало усилий для поддержания функционирования нашей системы боевого управления в грядущих войнах, а также для сохранения возможностей нашей космической группировки.

(…) Мы будем инвестировать существенные суммы в сильные средства воздушно-космического нападения, и в весьма значительной мере опираться на них. На этом основывались наши предыдущие асимметричные стратегии ответа, и нет причин полагать, что в будущем все изменится. Воздушно-космическая мощь всегда была и всегда будет основой нашей способности перебрасывать войска через океан, развертываться на театре военных действий и обеспечивать операции межвидовых группировок. Благодаря своим возможностям быстрого реагирования, военно-воздушные силы, скорее всего, первыми окажутся на месте боевых действий в случае любой кризисной ситуации в будущем.

(…) Поэтому одной из задач нашего плана явится изучение следующего поколения средств получения господства в воздухе и поиск адекватных (с финансовой точки зрения) путей восстановления всего комплекса средств воздушно-космического нападения, сочетающего пилотируемые и беспилотные системы. План дополняет наша новая Инновационная программа развития военно-космических сил (Aerospace Innovation Initiative), которая нацелена на разработку прототипов авиационных комплексов шестого поколения.

(…) Сохранение нашего господства в воздухе и сохранение нашего военного превосходства — это не только технологии. Это необходимость думать о будущем, изучать возможные новые угрозы, комбинировать верные технологические подходы с новыми оперативными принципами и гибкими оргштатными структурами с небольшим числом уровней иерархии. Это позволит воспользоваться нашими преимуществами, извлечь выгоду из слабостей противника и сохранить превосходство.

(…) Важная часть любой стратегии асимметричного ответа — выигрыш в начинающейся борьбе за первенство в области массированного применения высокоточного оружия. Очевидная способность заполучить первенство в этой области обеспечит нам успех в сдерживании с помощью обычных вооружений в XXI веке. И если у нас этого не будет, то появится масса проблем, которых лучше бы избежать.

И это проще сказать, чем сделать! В этом противостоянии мы в данный момент находимся совершенно не с той стороны баланса издержек. Так продолжается уже долгое время. (…) И нам требуется обратить внимание на менее дорогие средства отражения массированных атак с применением высокоточного оружия. Это неконтактные средства защиты от ракет, а также кинетическое оружие с меньшей стоимостью одного выстрела, например, оружие направленной энергии, электромагнитные рельсовые пушки или гиперзвуковые снаряды.

Если все эти средства позволят нам уверенно справляться с массированной атакой высокоточного оружия, тогда наша способность к развертыванию на театре военных действий будет обеспечена, а обычные средства сдерживания только укрепятся. Но мы не можем останавливаться на этом.

(…) Первоначальные сведения, полученные в рамках Долгосрочного плана научных исследований, предполагают – и это не должно, как я думаю, удивить никого из специалистов, занимающихся средствами воздушно-космического нападения – что нам потребуются повсеместное внедрение автономных интеллектуальных систем. Возможно, они станут первой линией нашей киберобороны.

При стратегической кибератаке системы, требующие вмешательства человека, не сумеют отразить первый удар. Машинам придется самостоятельно сдержать атаку и отразить ее буквально за микросекунды. Нам также потребуется высокая степень взаимодействия человека с машиной, подобно фристайл-шахматам (игре человека с использованием компьютерной программы для анализа позиции на доске — прим. «Ленты.ру»), когда машины, используя анализ больших данных, будут информировать людей, принимающих решения на поле боя. В результате принятые решения будут более качественными, чем если бы люди принимали их без участия машин — или же машины без участия людей.

Вам потребуются стандартные системы, с участием или без участия оператора. У вас будут все более сложные автономные безоператорные системы. Все это у вас будет. Поэтому мы полагаем, что военные действия в будущем будут характеризоваться очень высоким уровнем симбиоза человека и машины, когда простые платформы будут контролировать рои недорогих автономных систем, которые можно объединить в зависимости от обстоятельств и ввести в бой в больших количествах.

(…) Вот на прошлой неделе я посетил Военно-морской университет ВМС США и видел ту поразительную работу, которую выполняет Техническая лаборатория перспективных роботизированных систем (ARSENL). Они продемонстрировали группу-рой из 20 автономных беспилотников. Группа была организована по типу «ведущий-ведомый», но она установила рекорд: 20 объектов двигались совместно. Теперь они работают над демонстрацией летающего роя из 50 беспилотников, а потом планируют устроить битву между двумя группами 50 на 50. Тем временем, на прошлой неделе, во время учений Northern Edge на Аляске Отдел стратегических возможностей продемонстрировал новаторский тип боевого использования большого количества микро-БПЛА.

(…) Это непреходящее преимущество демократического государства. Мы ищем кадры, мы поощряем новаторские идеи, мы поощряем инициативность. Авторитарные государства этого не делают и к этому не стремятся. Если мы все сделаем правильно, то это в течение нескольких десятилетий будет для нас прочным фундаментом преимущества. Поэтому мы должны продолжать готовить людей не только к тому, чтобы они комфортно работали с этим огромным облаком пилотируемых и беспилотных систем, но мы должны готовить их к неопределенности и проблемам и поддерживать их творческий потенциал на всех уровнях, от тактического до стратегического.