Стратегия окруженной России

Для ответа на современные вызовы нашей стране нужны новые подходы к безопасности.


На заседании Совета безопасности России 3 июля президент Владимир Путин поручил в короткие сроки обновить стратегию безопасности страны. «Необходимо в короткие сроки провести анализ всего спектра потенциальных вызовов и рисков — и политических, и экономических, и информационных, и других, и на этой основе скорректировать стратегию национальной безопасности России», — заявил Путин. Изменения должны затронуть еще и концепцию внешней политики.


Инициативу подработать основополагающие документы можно считать, в некотором роде, реакцией на обнародованную Пентагоном 1 июля новую национальную военную стратегию США. Американский документ отличают жесткие формулировки по отношению к России и ее потенциальным союзникам. «Россия неоднократно демонстрировала неуважение к суверенитету соседних стран и готовность применить силу для достижения своих интересов. Военные действия России подрывают региональную безопасность и нарушают многочисленные соглашения… Мы работаем с союзниками и партнерами, чтобы сдержать, запретить, и — при необходимости — нанести поражение потенциальным противникам государства», — сказано в стратегии. Можно сказать, что глобальное противостояние между Россией и США входит в новую фазу, уже на уровне официальных доктрин.

Известно, что своих целей американцы добиваются новыми средствами. С помощью экономического давления на конкурентов или даже провоцированием государственных переворотов. Собственно, политики США и не скрывали, что ввели против нашей страны санкции именно с целью свержения правящего в России политического режима. По словам Путина, этой угрозы удалось избежать. «Мы проводим независимую внутреннюю и внешнюю политику, не торгуем своим суверенитетом. Не всем это нравится, но по-другому быть не может. Сегодня очевидно, что попытки расколоть, разобщить наше общество, сыграть на отдельных трудностях, нащупать уязвимое, слабое звено не дали ожидаемых результатов», — подчеркнул президент.

В то же время, как признал секретарь Совета безопасности Николай Патрушев, наша страна остается уязвимой в экономическом плане. Он заметил, что ущерб наносят не столько санкции, сколько ориентированность народного хозяйства на экспорт углеводородов и зависимость от импорта технологий.

Какие изменения нужны нашим основным доктринам по безопасности?

— На мой взгляд, надо менять основные подходы нашей внешней политики, — уверен политический аналитик, чрезвычайный и полномочный посланник II класса Михаил Демурин. — В 2013 году, представляя «обновленную» концепцию внешней политики, президент говорил, что основные наши принципы — открытость, предсказуемость и прагматизм. Эти три понятия мне представляются не только неактуальными сегодня, но и контрпродуктивными. Мы сейчас не в таком положении, чтобы позволить себе открытость. И мы не в такой ситуации, чтобы давать врагам возможность предсказывать наши действия. Изжил себя и тот прагматизм, который доминировал в нашей внешней политике в «девяностые» и «двухтысячные». Это прагматизм, который часто оборачивался беспринципностью.

На первое место надо поставить отстаивание национальных интересов России на основе наших ценностей и культурно-исторической самобытности.

Прежде главные цели нашей внешней политики имели странную формулировку. Было сказано, что надо укреплять суверенитет страны, сохранять ее территориальную целостность, усиливать позиции в мировом сообществе. Но всё это похоже просто на благие пожелания. Говорилось, что надо утверждать «справедливую систему международных отношений». Будто эта справедливая система уже создана, и ее необходимо только укреплять. Но мы видим, что справедливой системы нет. На деле нет ни верховенства права, ни желания наших партнеров на Западе строить равноправные отношения. Из этого и надо исходить.

Во главу угла надо поставить безопасность страны. И оперировать надо не красивыми фразами про международное право, а жесткими мерами, которые диктуются обстоятельствами. И не надо делать акцент на том, что наша политика не должна быть конфронтационной. Она должна обеспечивать национальные интересы, и если нужно, то должна быть жесткой.

Интересы надо отстаивать последовательно и, главное, упредительно, а не постфактум. Вот сейчас на Украине мы фактически боремся с последствиями того, что там происходило последние 10−15 лет. Мы провозглашали принцип добрососедства, но нельзя быть добрым соседом тому, кто этого не хочет. Если с нами не хотят выстраивать дружественные отношения, то надо применять все средства, чтобы отбить желание причинять вред России.

В «обновленной» концепции провозглашена задача ликвидировать все очаги напряженности. Но такие очаги всегда существуют, ими просто надо уметь управлять, в каких-то местах мира они могут играть и на пользу нашей страны.

Принципиальный постулат — мы должны обеспечить безопасность нашей цивилизации, нашей культурно-исторической самобытности. В концепции же говорится, что мы в первую очередь должны думать о бизнес-интересах за рубежом. Их защита стоит в действующей концепции на несколько ступеней выше, чем важнейшая цивилизационная задача защиты соотечественников. На Украине мы пожинаем плоды именно такого «бизнес-подхода»: интересы русских людей, да и самой России ушли на второй план, чтобы у корпораций была возможность зарабатывать деньги.

У меня лично вызывает сомнение и тезис об абсолютной пользе «полицентричности» или «многополярности» мирового устройства. Мы видим, что в сложной для них ситуации США, Европа мгновенно сформировали единый кулак против нас. Сможем ли мы противодействовать единому стремящемуся к мировому доминированию полюсу Запада, если будем продолжать действовать исходя из принципа «полицентричности»? Думаю, что нет. Надо создавать «контр-полюс» на основе БРИКС. Чтобы нельзя было в одиночку разыграть Россию, Китай, Индию, Южную Америку. Если Запад стал единым военно-политическим кулаком, то и силам, выступающим против западной экспансии, надо подумать о том же.

Основой новой внешнеполитической концепции, её отправной точкой должна стать ясная формулировка основного международного конфликта современности. Этот конфликт порожден глобализацией по-американски. Это конфликт между «глобализаторами», которые хотят окончательно подавить национальную самобытность народов и стран, и теми, кто отстаивает свой суверенитет, не потерял исторической памяти. Мы же всё ещё пытаемся не сломать существующую либерально-глобалистскую систему мироустройства, а «улучшить» ее. Это никакого результата дать не может.

Слабо в концепции 2013 года прописана часть, касающаяся межцивилизационного диалога. Он не может быть целью сам по себе. Наша главная цель — упрочить и сохранить самобытность своей цивилизации. Диалог с Западом тут точно на третьем месте. Диалог с Востоком и Югом — на втором. А на первом — задача стать самими собой.

— Насколько велика роль экономической безопасности?

— Она очень велика. Еще в начале XX века русский геополитик Юрий Карцов говорил, что, в принципе, сама по себе внешнеполитическая цель, если она выражает насущный интерес страны, может составить патриотический идеал. Он определял эту цель для России начала XX века как удержание имеющейся территории за счёт концентрации военного могущества и обеспечения её культурной однородности и экономической самостоятельности. Другими словами, он видел, насколько глубоко к тому времени иностранный капитал сумел проникнуть в нашу страну, какие возможности он имел для продвижения своих политических интересов. Мы же до сих пор недооцениваем степень иностранного влияния на то, что происходило в России с 1905 по 1925−27 годы.

В деле восстановления экономического суверенитета нашей страны также необходимы последовательность и жесткость. В этом деле, в принципе, возможности у нас сегодня шире, чем во времена Карцова. Прежде всего, за счет с сотрудничества с Китаем, Индией, другими странами Азии и Латинской Америки. Приоритет — развитие евразийской интеграции.

— Не получается так, что мы пытаемся выработать новую стратегию в качестве реакции на чужие инициативы?

— К сожалению, это так. Одна из характерных черт внешней политики России последних трех десятилетий — это реагирование на происходящее. Мы же должны действовать на упреждение. Если американцы сейчас опубликовали новую национальную военную стратегию, то значит, что ее принципы обсуждались еще лет пять назад. Мы должны знать, что обсуждается на непубличных мероприятиях у наших вероятных противников и работать на опережение.

Конечно, восстановить международный авторитет нашей страны, который был растранжирен Горбачевым и Ельциным, будет непросто, но это возможно, и ключевую роль в этом призвана сыграть демонстрация нашей способности создавать мировую повестку дня, а не только реагировать на вызовы.

— Не создается ощущение, что Россия постоянно находится в обороне?

— Наступать можно только в том случае, когда понимаешь, на какой основе ты стоишь, где твои корни. Надо четко понимать, кто мы такие как субъект межцивилизационного противостояния. Например, в действующей концепции внешней политики как о положительном факторе говорится о восстановлении культурно-цивилизационного многообразия мира и о стремлении народов вернуться к своим цивилизационным корням. Но одновременно заявляется, что глобальная конкуренция разных моделей развития идет и будет идти в рамках неких «универсальных принципов демократии и рыночной экономики». Это, конечно, вызывает серьезные вопросы. Нельзя заниматься евразийским проектом, оставаясь при этом в рамках западоцентричной модели мироустройства. И не удастся отстоять позиции Русского мира за рубежом, если его не будет в самой России.

— Все предыдущие версии стратегии национальной безопасности были выстроены на основе возможности классической индустриальной войны классического модернистского общества, — говорит директор Центра геополитических экспертиз, член Общественной палаты России Валерий Коровин. — Но в последнее время постмодерн, над которым в России привыкли насмехаться, перешел в плоскость реальных боевых действий. Стратегии, применяемые против России и ее соседей, лежат за пределами модерна и, соответственно, за пределами военного ответа на вызовы. Согласно нашей концепции обороны, крайним средством защиты может быть ядерный удар. Но вызовы, с которыми сталкивается Россия, не предусматривают ответного ядерного удара, ведь никто не угрожает нам непосредственно оружием. Тем не менее, одно пространство за другим выходит из зоны нашего стратегического контроля.

Сейчас ведут «сетевые» войны, но ответа на них у России нет. Вообще, мало кто в стране представляет, о чем идет речь. Но сфера влияния РФ постоянно сужается. В этой связи и необходимо пересматривать технологии сдерживания агрессии. Надо провести, в частности, исследования по методике «цветных» революций. В военных вузах надо изучать средства противодействия таким угрозам. Но для этого нужно внести поправки в основные государственные документы. Наш президент прав, что необходимо начать разработку теоретической базы современной обороны. После этого можно будет перейти к практическому применению наших контрсредств.

— Какими могут быть наши ответные меры на современные угрозы?

— Запад использует концепцию «сетевых» войн. Он это делает там, где созданы американские сети влияния. Они за последние 20 лет созданы практически повсюду в Евразии. Сейчас единовременно вычистить все американские сети невозможно. Они имеют такую структуру, что нейтрализация одного из узлов не нарушает работу всей сети. Если сети создавались 20 лет, то вычищать их придется минимум в два раза больше.

Чтобы сбалансировать ситуацию с глобальной безопасностью, единственным способом остается ответный сетевой удар по территории противника. На каждую операцию сетевой агрессии мы должны иметь возможность нанести свой удар по Америке и ее союзникам. Значит, нам надо создавать свои сети влияния в США и Европе.

Когда Россия сможет наносить такие же удары, как США по нам, то мы будем в безопасности. Проблема в том, что американские сети развиты, а нам еще предстоит их строить. Чтобы выстроить свои сети, надо уметь работать со смыслами, идеологическими концепциями.

В современном противостоянии часто используют направление внутренних негативных энергий против национальных администраций. Проблемы и недовольство есть в любой стране. В США их больше, чем где-то еще. Как только мы научимся использовать это внутреннее американское недовольство, Россия сможет защищать себя.

— Рейтинг российской власти запредельный, «цветная» революция нам пока не грозит.

— Большинство всегда пассивно, оно берет смыслы у элит. Если элиты не предлагают собственной модели развития, то общество становится беззащитным перед привнесением смыслов извне, созданных чужими элитами. Народ уязвим перед вбросом чужих идей.

Сейчас большинство граждан объединено вокруг ярких смысловых образов. Президента после возвращения Крыма воспринимают, как собирателя русских земель. Наши элиты, благодаря санкциям, имеют ореол тех, кто противостоит внешней угрозе. Эти два фактора стали объединяющими для людей. Еще одна точки сборки нашего общества — память о Великой Отечественной войне, это показала, в частности, акция «Бессмертный полк».

Но дальше этих трех «линий» отступать некуда. Россия больше 20 лет живет без идеологии и долгое время — без политики. Вся политика сводится к борьбе внутри элит, которые закрыты. Практически не осталось «лифтов» для политически активных граждан. И это грозит тем, что в критический момент элиты просто не получат поддержки масс, в силу апатии и безнадежности попыток простых людей участвовать в принятии решений.

Поэтому нынешняя ситуация очень зыбкая. Наше общество довольно уязвимо для влияния извне. Созданные ранее американцами сети можно легко активировать с помощью финансовых вливаний. Уже давно пытаются разрушить наши традиционные ценности, наш консерватизм сознания и общинные правила жизни. Мы пока открыты для сетевого воздействия.

— Николай Патрушев обратил внимание на необходимость переформатирования нашей экономики.

— Николай Патрушев имеет колоссальный опыт работы в спецслужбах, и он делает правильные выводы. Экономика — важнейшее средство воздействия на страну. Более 20 лет Россия пыталась интегрироваться в глобальное экономическое пространство, вопреки всякой логике. Это пространство создано США, в нем действуют американские правила. Невозможно вписаться в глобальную экономику и при этом сохранить суверенитет.

Мы сохраняем независимость потому, что интегрировались в мировое хозяйство неумело и медленно. Сейчас мы поняли, что надо создавать альтернативные финансовые инструменты. Нужна многополярность в мировой экономике. Но, подчеркну, что для этого у нашего государства должна быть своя идеология развития. Мы тогда сможем выстраивать свою хозяйственную систему совместно с Китаем, Индией, Бразилией, Южной Африкой, Ираном. И в этом — залог сохранения нашего суверенитета.