"Мы не можем отдать Сирию на растерзание, но и сами не должны попасть в ловушку"

На фоне обсуждений, что же скажет Путин на Генассамблее ООН, СМИ гудят на тему возрастающего влияния России на Ближнем Востоке, в частности – в Сирии. Россия на официальном уровне все отрицает, однако Джон Керри, наверное, неспроста начал беспокоиться, мол, не надо наращивать силы, это может сильно изменить ситуацию. Конечно, сильно, ведь у США свои планы на этот регион, и они явно не рассчитывали на то, что Россия реально начнет там борьбу с ИГИЛ? Так какие же планы у США на Сирию и на ИГИЛ, почему Джон Керри начал нервничать, и стоит ли России вступать на эту нелегкую тропу? Об этом в беседе с Накануне.RU рассказал эксперт по Ближнему Востоку Константин Стригунов.


Вопрос: Эксперты говорят об усиливающемся присутствии России в Сирии, о ее возможной помощи борьбы с террористами, но вне американской коалиции, однако с нашей стороны официально это все отрицается – кому верить?

Константин Стригунов: Вообще, любые вопросы, связанные с подобного рода операциями, естественно, окутаны завесой тайны. Естественно, если такие действия со стороны высшего военно-политического руководства России имеют место, то логично, что на официальном уровне их будут всячески отрицать. Это первое.

Второе - касательно того, есть они там или нет – по некоторым неофициальным источникам, есть основания считать, что определенная часть вооруженных сил России все-таки присутствует в Сирии. Насколько сильно они задействованы в самих операциях, сказать трудно, все засекречено. Однако то обстоятельство, что последнее время Сирия значительно возросла в информационном потоке, конечно, дает основания считать, что наше присутствие в Сирийской Арабской Республике усиливается.

Вопрос: А беспокойство Джона Керри относительно наращивания сил России в регионе – это лишнее подтверждение?

Константин Стригунов: Да, пожалуй - естественно, у него источники более достоверные, чем у любого аналитика. Конечно, ему больше известно о том, усиливается ли присутствие России – в определенной степени это их должно беспокоить. У американцев свои планы на этот регион – фактически нынешняя действующая администрация старается придерживаться той линии, которой придерживалась раньше – хаотизации региона.

Причем, хаотизация в том смысле, что ни одна из сторон в регионе Ближнего Востока не должна, с одной стороны, усилиться чрезмерно. С другой стороны, если одна из сторон начинает усиливаться, то ее врагу США могут оказать какую-то помощь. По многим сообщениям, США оказывают массированную помощь Исламскому Государству. Например, Хасан Фирузабади - начальник генерального штаба Вооруженных сил Ирана – заявлял, что военно-транспортные самолеты США приземляются на аэродромы, подконтрольные ИГ, откуда идет выброс оружия и боеприпасов.

Касательно Сирии – понятно, что свержение правительства Башара Асада является одной из задач США. С другой стороны, они понимают, что необходимо бороться с Исламским Государством, но не должно произойти такой ситуации, когда какой-то противник США станет мощной структурой, на которую Америка не сможет воздействовать. Им, допустим, было бы выгодно ослаблять ИГ, собственно, для этого они сейчас активно прорабатывают эту тему с турками, но при этом Штаты ведут еще другую игру – поддерживают курдское население в Сирии.

Поэтому турки, когда предоставляют свою военную базу для самолетов США, тщательно оговаривают то, как она будет использоваться. Тут уже другая игра - с одной стороны, турки хотят ослабить ИГ, но с другой стороны, не хотят, чтобы усилились курды, потому что курдская проблема для них в приоритете.

Вопрос: И какова роль России в этой ситуации?

Константин Стригунов: А наличие российского фактора, несомненно, может привнести определенные изменения в весь расклад на Ближнем Востоке. Насколько мне известно, на территории Сирии находятся наши истребители, что, по разным предположениям, можно оценивать как средства прикрытия военно-транспортных самолетов, с помощью которых возможна доставка десанта. Но опять же, это лишь предположения.

Конечно, с точки зрения геополитических интересов России необходимо поддержать сирийское руководство – только непонятно, почему это делается именно сейчас, когда ситуация стала уже критической, поскольку ИГИЛ с другими террористическими организациями уже захватили больше половины территории Сирии. Почему поддержать Сирию нельзя было, например, пару лет назад? Сейчас, если мы и будем вмешиваться, то в самый тяжелый момент.

В данной сложившейся ситуации простых решений уже не просматривается – вот в чем проблема. Может получиться, что мы будем "загребать жар" своими руками, но в интересах других игроков. Поэтому, конечно, нам необходимо помочь Сирии – это один из немногих наших союзников на Ближнем Востоке – и его "отпускать" на растерзание террористов, которые спонсируются странами Запада, Персидского залива, нельзя. Но с другой стороны, подобные действия несут потенциальный риск для нас – это две стороны одной медали.

Вопрос: Вы согласитесь с такой аналогией – что ввод войск в Сирию будет сравни вводу советских войск в Афганистан?

Константин Стригунов: Аналогии, конечно, просматриваются. Хочу заметить, что с военной точки зрения ввод войск в Афганистан закончился удачно – неудачно это закончилось в политическом смысле после сдачи советской элитой своей страны. Особенно после 1989 г. – знаменитая встреча на Мальте Горбачева со своим американским, так сказать, коллегой – в результате это привело к геополитической катастрофе. И вот здесь может быть точно так же. И я не уверен, что мы сможем как-то радикально повлиять на ситуацию, ведь против Сирии воюют десятки тысяч вооруженных и подготовленных боевиков. То есть, чтобы помочь Сирии, нам надо отправлять большой военный контингент, соответственно, это колоссальные ресурсы. Возможно, это было бы эффективно, если бы могли создать антитеррористическую коалицию из тех стран, которые реально хотят решить эту проблему, а не использовать возникшую ситуацию в своих геополитических интересах. Но своими усилиями это будет сделать крайне тяжело.

Я думаю, что это была бы гигантская ловушка для нас, нам это было бы невыгодно. К сожалению, должен констатировать тот факт, что наше руководство бездействовало, и теперь ситуация запущена – простых решений не просматривается. То есть надо будет, скорее всего, вступаться за Сирию по-серьезному, надо понимать, что это надолго, это ресурсозатрано и чревато террористическими актами на территории России.

Вопрос: Вы имеете в виду ответные акции от того же ИГИЛ?

Константин Стригунов: Да, и хочу подчеркнуть, что ИГИЛ возглавляют люди, которые умеют нетривиально мыслить, которые воюют, грубо говоря, со всем миром, и сумели за год с небольшим увеличить в разы свою территорию. Собственно говоря, то огромное количество террористических группировок, которые присягнули на верность ИГИЛ – от Северной Африки до Индонезийского архипелага – их могут использовать в конкретных целях: чтобы создать возле потенциальных противников узлы напряженности.

Кроме того, я говорил ранее о проблеме мигрантов – наплыв мигрантов в Европу тоже можно расценивать как своеобразное оружие, потому что если создаются невыносимые условия для большого количества населения, то это население начинает куда-то убегать. Конечно, они бегут в Европу – там сыто, там спокойно, там есть пособия. К чему это может привести? К тому, что в Европе будет нарастать социальная напряженность. Это и экономический удар – та же Германия выделяет на содержание беженцев дополнительно 6 млрд евро.

Как вывод – наличие миграционного потока способствует социальной, экономической напряженности, что в условиях разгорающегося кризиса, естественно, приводит к мультиэффекту – наложение факторов одного на другого. Поэтому, смотря на все это, хочется выразить надежду, что наши шаги в Сирии будет выверены и просчитаны наперед.

Вопрос: В постсоветской России такой шаг в сторону Сирии можно сравнить с чем-то масштабным – воссоединением с Крымом?

Константин Стригунов: Да, безусловно, если мы отправим туда большой воинский контингент, то это будет беспрецедентно. Крым все-таки немного другой случай – тут есть своя база, в подавляющем большинстве лояльное население, все гладко прошло. Была еще Грузия, когда начался южноосетинский конфликт, но она была рядом, нам не пришлось масштабную логистику задействовать. Переброс на такие дистанции большого контингента – это для постсоветской России во многом беспрецедентно. Это проверка и логистики, и возможностей, и готовности наших вооруженных сил на подобные операции. В этом смысле, да, можно сказать, что это беспрецедентный шаг. Но, опять же подчеркну, такая операция рискованна по многим критериям, надеюсь, что этот ход будет просчитан.