Война в Сирии должна закончиться через 6 месяцев?

Кто решает за Асада, с кем ему вести переговоры о прекращении гражданской войны.


Вчера вечером в Москве состоялась встреча спецпредставителя Президента России по Ближнему Востоку и странам Африки, замминистра иностранных дел РФ Михаила Богданова с прибывшей в Москву делегацией сирийской оппозиции из «Фронта за перемены и освобождение», возглавляемой Кадри Джамилем. На встрече среди прочих обсуждался вопрос об ускорении переговоров между различными оппозиционными силами и правительством президента Башара Асада в рамках венских договоренностей «Группы поддержки Сирии».


Между тем, еще 9 ноября о присоединении к переговорному процессу по Сирии заявил официальный Китай. По сообщению ТАСС, эту новость озвучил представитель МИД КНР Хун Лэй. Теперь с учетом Поднебесной количество участников переговоров приблизилось к двадцати.

Итак, идея переговорщиков проста: создать в Сирии переходное правительство, после чего в течение 4−6 месяцев прекратить войну. Причем, с одной стороны в это правительство должен войти Башар Асад и его сторонники, с другой — представители оппозиции. И все бы ничего, но официальный представитель госдепартамента США Джон Кирби считает проведение встречи властей и оппозиции Сирии преждевременной. А в конце прошлой недели заместитель генсека ООН Ян Элиассон выступил с заявлением о том, что в Сирии, по его мнению, вообще нет «вменяемой оппозиции».

Среди прочего это может означать и то, что запад просто «тянет одеяло на себя»: дескать, в Сирии-то, может, и нет. А вот в Вашингтоне и странах запада найдутся те, кто способен, с их точки зрения, войти в переходное правительство и диктовать Башару Асаду условия, предложенные стороной, приютившей «оппозицию в изгнании». Прием ведь известный. Но как скоро удастся сформировать это самое переходное правительство? И удастся ли за такой короткий срок остановить гражданскую войну?

— Думаю, что пока это нереально, — считает обозреватель ТАСС Виктор Литовкин. — Во-первых, потому, что разные кланы даже умеренной сирийской оппозиции между собой, мягко говоря, не дружат. Они до сих пор не выдвинули национального лидера в противовес Башару Асаду. И у них нет никакой программы, кроме общих слов. Кроме того, до сих пор непонятно, что это такое — «переходное правительство»? Альянс кого с кем? Если — законного правительства с оппозицией, тогда надо понять, что имеется в виду под словом «оппозиция». И пока вопрос этот не решен, говорить не о чем. Потому что есть оппозиция, которая сидит, скажем, в Париже, Стамбуле, Вашингтоне, Нью-Йорке, и та, что воюет в Сирии. Кто будет представлять единую оппозицию? Мы же этого не знаем. И четверка вместе с дюжиной переговорщиков, заседавших в Вене, тоже этого не знают. Так что это, на мой взгляд, очень сложная задача — помирить для начала оппозицию саму с собой, а потом уже принимать какие-то решения.

Есть еще одна проблема: пока сирийская земля не будет очищена от ИГИЛ* и их приспешников, не может идти и речи ни о каком формировании переходного правительства — оно может быть только в мирной стране. А когда страна воюет, его существование просто невозможно. Поэтому сроки, которые назначают для прекращения войны — три ли это месяца, четыре или шесть, — они умозрительны.

— А для чего вообще расширять количество участников переговоров, которых сейчас уже почти 20?

— Для того, что должно быть, как мне кажется, согласие многих стран-участниц этой ближневосточной игры и чтобы принудить акторов разыгравшейся драмы к согласию. Потому что есть непримиримые Саудовская Аравия, Катар и Кувейт. А также турки, ведущие свою игру, и США, которым уже надоел весь этот конфликт и они хотят выйти из этой ситуации с поднятой головой, не потеряв лица. Есть тут свои интересы у России, Сирии, Египта, Иордании… И все это надо как-то согласовать. Есть и посторонние игроки вроде Китая или, условно говоря, Индии, и они могут сыграть, как мне представляется, важную роль в этих переговорах.

— 1 ноября исламистам удалось взять стратегически важный город Махин в провинции Хомс? В то же время, сирийская армия регулярно рапортует о своих успехах.

— Видимо, для них занятие тех или иных населенных пунктов — это победа на фоне поражений, которых они терпели до этого раз за разом. При этом в Сирии нет сплошной линии фронта.

— А не являются ли эти победные реляции желанием Асада улучшить в глазах переговорщиков свои позиции перед формированием переходного правительства?

— Думаю, что ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие месяцы, как я уже говорил, переходного правительства не будет.

— Наверное, вы правы, тем более, что запад так и не выявил в Сирии «вменяемой оппозиции»…

— Но, тем не менее, кого-то они там поддерживают, поставляя оружие и боеприпасы оппозиционерам, независимо от того, вменяемые они или нет. В конце концов, необходимо приглашать на эти переговоры представителя легитимного правительства Сирии, потому что за его спиной решать этот вопрос бессмысленно.

— Не получится ли так, что боевики ИГИЛ уйдут за территорию Сирии для того, чтобы перевести дух, довооружиться, а затем с новыми силами войдут обратно?

— Такое вполне может быть. Я всегда в таких случаях привожу простой пример: когда вы собираетесь избавиться от тараканов на кухне, надо дезинфицировать не только это помещение, а весь дом. Вот когда вы очистите от них весь дом, тогда их больше не будет. В противном случае, они уйдут из одной квартиры в другую, но потом все равно вернутся к вам — так всегда бывает.

— Поможет ли наше военное присутствие купированию конфликта?

— Конечно. Думаю, что оно уже помогает. По крайней мере, результативность наших ударов никто не подвергает сомнению. Правда, злые языки приписывают нам при этом разные пакости вроде бомбардировок госпиталей и мечетей. Но, как мы знаем, это ложь. Вообще, наше присутствие там стабилизирует обстановку хотя бы на западе Сирии — это уж точно.

— Какие интересы преследуют в этом регионе китайцы, которые уже вошли в переговорный процесс?

— Китай — это мощная мировая держава, одна из ведущих. Безусловно, китайцы заинтересованы в том, чтобы на планете были мир и спокойствие. Это раз. А потом, не надо забывать, что КНР — крупнейший потребитель ближневосточной нефти, и они заинтересованы в стабильности на Ближнем Востоке. Так что Китаю сегодня до всего есть дело, потому что это вторая после США экономика мира. Некоторые утверждают даже, что первая. И ставить под сомнение участие КНР в решение таких крупнейших мировых проблем, думаю, было бы неправильно.

— Всесторонне выступая на словах за прекращение конфликта, США на деле постоянно тормозит этот процесс. Чего они добиваются?

— Они добиваются того, чтобы оставаться единственным и неповторимым руководителем всего земного шара, главным полицейским и единственным полюсом силы. И чтобы все при этом склоняли перед ними головы. Им надо подтвердить свое реноме в этом регионе.

— Разделяй и властвуй?

— Ну, они ведь не случайно бомбили Ирак и создавали весь этот хаос на Ближнем Востоке, чтобы в этой мутной воде ловить свою рыбку.

— Половина среди переговорной «двадцатки» — это те, кто изначально участвовал в сирийском конфликте. Они-то что конструктивного могут сейчас предложить, если именно Германия, Британия, Франция, Саудовская Аравия (всего 8 стран) в свое время и поспособствовали тому, чтобы разворошить это осиное гнездо?

— С российской точки зрения, привлекая к переговорам, например, Саудовскую Аравию, мы тем самым стремимся к тому, чтобы она перестала спонсировать ИГИЛ и отложила все свои религиозные споры с Башаром Асадом на потом. По крайней мере, чтобы эти споры решались не военным, а политическим путем. И потом, по большому счету, и Франция, и Великобритания, и Германия именно сейчас как никто другой заинтересованы в том, чтобы на Ближнем Востоке царил на хаос, а мир. Чтобы там не проливалась кровь, и беженцы вернулись обратно в места их прежнего проживания, а не заполоняли Европу. Это, как мне кажется, вещи вполне очевидные.

Источник: Свободная Пресса