Приходит пора вмешаться в сирийский конфликт Китаю

Председатель КНР Си Цзиньпин решительно осудил боевиков исламского халифата за убийство китайского заложника и назвал терроризм общим врагом человечества. При этом присоединение Китая к войне с халифатом по-прежнему считается невозможным. Но времена меняются – и есть обстоятельства, при которых Китай может присоединиться к операциям против халифата.


50-летний пекинец Фань Цзинхуэй, захваченный халифатом несколько месяцев назад, казнен вместе с норвежским заложником – фотографии жертв опубликованы террористами.


В начале сентября заложников выставили на продажу – но ни Пекин, ни Осло не стали платить выкуп. Первое убийство китайского гражданина было осуждено Пекином – глава КНР Си Цзиньпин сказал, что «Китай твердо выступает против терроризма во всех его проявлениях, решительно борется со всеми насильственными и террористическими преступлениями, бросающими вызов основам человеческой цивилизации». А китайский МИД заявил, что правительство Китая «осуждает этот зверский поступок и обязательно накажет в строгом соответствии с законом преступников, совершивших это деяние». Может ли Китай теперь в какой-то форме присоединиться к войне с халифатом?

КНР никогда, за двумя исключениями, не отправляла свои войска за границу – в Корее в начале 50-х воевали «добровольцы», а в 1979 году Пекин в ответ на падение под натиском вьетнамских войск союзных ему красных кхмеров в Кампучии решил преподать урок Вьетнаму. Все последние десятилетия Китай подчеркивает миролюбивый характер своей политики – даже при переходе ко все более активному участию в мировых делах.

В подтверждение этого в последнюю четверть века КНР активно участвует в миротворческих миссиях ООН, в первую очередь в Африке. За эти годы более 30 тысяч китайских миротворцев приняли участие в 29 операциях, и сейчас более трех тысяч китайских солдат и полицейских присутствуют в десяти местах планеты. В сентябре, выступая на Генассамблее ООН, Си Цзиньпин объявил о выделении миллиарда долларов и присоединении к новой системе готовности для миротворческих операций ООН, для чего будет действовать постоянный контингент в составе восьми тысяч полицейских и военнослужащих. То есть Китай все-таки подкрепляет свое экономическое и политическое проникновение в разные точки мира демонстрацией своих военных – но только в качестве миротворцев.

Это понятная политика. Китай не стремится к мировой гегемонии, не хочет создавать военные базы: для него сейчас актуально создание сильной армии и выдавливание противников из традиционной зоны его интересов, Юго-Восточной Азии. Но долго тянуть Китай все равно не может. Давление США с одной стороны и сближение с Россией с другой заставляют Пекин постепенно переходить к новой политике в отношении использования военной силы. Пока что в виде ее демонстрации – так происходит в Южно-Китайском море в ходе спора вокруг островов, так происходит в совместных военно-морских учениях с Россией, которые проходят уже второй год.

Китайские и российские корабли взаимодействовали и в Средиземном море – но это было до начала российской военной операции. Китай, по сути, поддержал российскую помощь Дамаску – не отказываясь при этом от своей формулы, гласящей, что «сирийский вопрос должен быть разрешен политическим путем».

Вскоре после начала российской операции Башар Асад говорил, что китайцы «поддерживают роль России и усилия России в этой области». Сирийский президент добавил: «что касается Китая, то он не принимает военное участие в борьбе с терроризмом» – и это не было удивительным, учитывая традиционную пекинскую позицию невмешательства. Но это не означает, что Китай в принципе не может изменить свою позицию. Что для этого должно произойти?

Сам по себе Большой Ближний Восток имеет огромное значение для Китая. Через него проходит одна из веток Нового шелкового пути, отсюда он получает немалую часть энергоресурсов, у Пекина очень близкие отношения с Пакистаном и теснейшие связи с Ираном, он всячески стремится развивать разнообразные контакты со всеми арабскими странами, большое значение для осуществления глобальных китайских проектов имеет и Турция. С Асадом у Китая также были хорошие отношения – включая военно-техническое сотрудничество. И стоять в стороне от сирийского урегулирования Китай не собирается – сейчас Пекин участвует и в венских переговорах.

Но при всем этом сам Китай не стремится при обсуждении между великими державами конфликтных и кризисных ситуаций вроде сирийской быть на первых ролях, выдвигать собственные инициативы, навязывать свое решение. И не только в силу плохого понимания нюансов и истории проблемы или недостаточного геополитического опыта и веса. Китай предпочитает, исходя из своих национальных интересов, аккуратно присоединяться к одной из сторон в уже идущем споре, сохраняя со всеми участниками торгов максимально деловые отношения. Не забывая, естественно, гарантировать свои интересы.

Важнее всего для Китая была экономическая экспансия – и он очень многого добился за последние три десятилетия. Но в Пекине убедились, что сами по себе огромные деньги, которые он предлагает иностранным государствам, ничего не гарантируют. Нужно политическое, а еще лучше – геополитическое прикрытие инвестиций.

Китайское руководство понимает, что защитить китайское распространение могут только новые правила глобальной игры – при которых атлантисты, и США в первую очередь, кроме прочего, лишатся возможности силовым путем ломать ту или иную страну, менять ее геополитические пристрастия или выбивать оттуда конкурентов. Для Китая это очень актуально не только в своем, юго-восточном, регионе, но и в принципе по всему миру. Но один Пекин с такой задачей не справится.

Поэтому Россия как застрельщик и создает пул из разных мировых цивилизаций и региональных центров силы, которые только вместе смогут принудить Запад (как инструмент мировой глобализации) к переговорам о новых правилах мирового общежития. Или же, в случае отказа, вытеснить Запад с его глобальными институтами, создав свою – параллельную – конструкцию мирового взаимодействия. Китай становится важнейшей частью этой коалиции, формируемой через ШОС и БРИКС.

Но одной лишь работой на финансовом, торговом и геополитическом полях битвы дело не ограничивается – есть еще и обычные войны. И в одной из них, идущей сейчас в Сирии, Китай не сможет долго оставаться в стороне. Не столько потому, что проект халифата действительно представляет для Пекина потенциальную угрозу – ведь мусульманский Синьцзян является несомненной точкой удара по Китаю – но и вследствие самой логики развития войны в Сирии и Ираке.

Пекин сейчас активно поддерживает предложение России по созданию единого фронта против халифата и терроризма в целом. Так, министр иностранных дел КНР Ван И в Анталье заявил, что Китай выступает «за координацию международных усилий по борьбе с терроризмом». Кстати, Ван И специально подчеркнул, что Китай также пострадал от терактов, и «борьба с террористическими силами «Восточного Туркестана», в том числе террористической организацией «Исламское движение Восточного Туркестана», должна стать важной частью усилий по борьбе с международным терроризмом».

Если предложенная Путиным всемирная коалиция будет создана, Китай вполне может присоединиться и к операции в Сирии. И его участие даже в символическом объеме (например, отправка пары военных кораблей без использования боевой авиации) будет важно само по себе. До этого момента, пока Россия и Иран действуют в Сирии самостоятельно, опираясь на сирийское правительство, а США с их коалицией играют в свою игру, Китай, конечно, не изменит своей нынешней политики.

Но даже такую отстраненность никак нельзя назвать равноудаленной – не только в Дамаске и Москве, но и в Вашингтоне прекрасно понимают, за какую команду выступает, пусть и не применяя военную силу, Пекин.