Российский бросок на Ближний Восток: прорыв года

2015 год стал тяжелейшим испытанием для всего Ближнего Востока. Проверялись на прочность межгосударственные союзы и дееспособность многосторонних институтов региона, который ни на минуту не получил передышки в борьбе с жесточайшей террористической угрозой.


Ближний Восток устоял и в этом году, не скатившись в пропасть полномасштабной региональной войны. Одной из стабилизирующих подпорок для конфликтогенного региона стало активное вовлечение России в самую гущу ближневосточной турбулентности.


Высокий темп российского проникновения в сердцевину острых региональных процессов задала стартовавшая 30 сентября операция Воздушно-космических сил РФ в Сирии. Осенью 2013 года российская дипломатия не допустила ракетно-бомбовых ударов авиации западных стран по сирийским властям. Химическое разоружение правительства Башара Асада тогда произошло при определяющем влиянии Москвы. Спустя два года от России потребовалось уже привлечение ударного военного ресурса в Сирии, на этот раз для борьбы с выходящей далеко за пределы Ближнего Востока террористической угрозой.

Российский бросок на помощь законным сирийским властям, при полном соблюдении буквы и духа международного права, оказался феноменальным. За короткие сроки был осуществлён внушительный объём работы по переброске техники, лётного состава и технического персонала, оборудования авиабазы «Хмеймим» в сирийской Латакии для принятия бомбардировщиков, истребителей и вертолётов. Не менее впечатляющим оказались последовавшие удары по позициям «экстремистского интернационала», прочно засевшего в Сирии.

За неполные три месяца российская авиация выполнила 5240 боевых вылетов, в том числе 145 самолётовылетов стратегической ракетоносной и дальней бомбардировочной авиации, по объектам «Исламского государства», других террористических и джихадистских группировок. За год с лишним сколоченная американцами наспех коалиция из 65 (!) государств смогла осилить лишь немногим более 9000 авиаударов, причём не только в Сирии, но и в Ираке. Если к этому добавить тот факт, что вместе с ВВС США в Сирии и Ираке удары наносят соответственно 9 и 8 союзников Вашингтона на Западе и Ближнем Востоке, то успешность промежуточных итогов работы российской авиагруппы становится ещё более неоспоримой.

Россия пришла в Сирию с чётким пониманием текущих и конечных целей операции. Это обеспечение правительственным войскам и союзным им наземным силам воздушной поддержки, уничтожение террористической угрозы за сотни километров от российской территории, а также сохранение самой сирийской государственности. Останется ли Россия в Сирии с опорой на своё постоянное военное базирование в регионе или дальнейшие развития продиктуют иной событийный вектор — должно проясниться в следующем году. Но уже сейчас очевидна необратимость самого активного участия России в ближневосточной повестке, которое ещё несколько лет назад казалось чем-то недостижимым.

На Ближнем Востоке безгранично властвовала одна внешняя сила. Американская доминация в регионе слыла незыблемой, а когда здесь в новом качестве появилась Россия, это ввергло многих в близкое к паническому состояние.

Наибольший регресс 2015 год зафиксировал в отношениях России с Турцией. Ведомая ностальгирующими по османским временам политиками, Анкара оказалась в незавидном положении. И это удручающее Турцию положение дел можно целиком отнести в «актив» её нынешних правителей. «Удар в спину» России 24 ноября, когда турецкие власти отдали приказ на поражение выполнявшего антитеррористическую миссию бомбардировщика Су-24, назревал ещё с 2014 года.

Турция пришла в ярость от воссоединения Крыма с Россией. Но до поры до времени она сдерживала копившуюся в ней отрицательную энергию, например, раздачей медалей «лидерам» крымско-татарской общины полуострова и голословными обвинениями России в ущемлении прав крымских татар. Когда же российские военнослужащие появились не только с северного направления, на непотопляемом «авианосце» Чёрного моря, но и впритык к южным рубежам Турции, у президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана сдали нервы. Патологическая боязнь России, имеющая в османо-турецкой истории глубокие корни, дала о себе знать. Турция «ударила в спину» России, и сразу бросилась за защитой в НАТО и за океан. Но эрдогановцы глубоко просчитались, чем навлекли на себя гнев, заметим, не только Кремля. В Белом доме и брюссельской штаб-квартире Североатлантического альянса туркам дали понять, что они переходят границы дозволенного. А заодно и сильно осложняют все дела евроатлантистов на Ближнем Востоке. Появление в сирийской Латакии российских комплексов ПВО-ПРО С-400, которые отсюда «заглядывают» далеко вглубь доброй половины всего Ближнего Востока, не могло обрадовать ни Турцию, ни её союзников по НАТО.

Отношениям с Россией турецкий режим нанёс почти непоправимый ущерб. Возвращения к былым форматам «многопланового партнёрства» можно уже исключить, как минимум, в среднесрочной перспективе. Впрочем, при всех ещё ожидающих российско-турецкие отношения откатах назад в совместных проектах (газопровод «Турецкий поток», АЭС «Аккую» и др.), в случае с нынешними правителями в Анкаре 2015 год подтвердил хорошо известную мудрость: лучше знать в лицо откровенного врага, чем испытывать иллюзии в отношении затаившегося «партнёра».

Регресс в отношениях с Турцией среди крупных ближневосточных игроков оказался для России исключением. На всех других направлениях зафиксирован позитив. Даже на таких, которые ещё в 2014-м не сулили ничего обнадёживающего.

В январе скончался король Саудовской Аравии Абдалла. Сменивший его на престоле монарх Салман внёс свежую струю в консервативный уклад внешнеполитического курса Королевства. Новые веяния затронули и связи с Россией. Ближайший к Салману человек в нынешней саудовской иерархии власти, его сын, а по совместительству ещё и заместитель наследного принца, а также министр обороны Мухаммед бин Салман дважды побывал в России и оба раза имел обстоятельные беседы с президентом Владимиром Путиным.

2015 год прошёл под знаком выравнивания отношений Москвы и Эр-Рияда, в прошлые времена пришедшие в весьма непритязательное состояние. Отныне саудовцы хотят с россиянами дружить, несмотря на целый ряд региональных обстоятельств, которые не способствуют такой дружбе. Возможно, именно новые правители Саудовской Аравии раньше других осознали, что противопоставление себя интересам России на Ближнем Востоке решительно контрпродуктивно.

Подобное «откровение» снизошло и на ряд арабских монархий, среди которых особым энтузиазмом в деле построения с Россией партнёрских отношений отличались Иордания и ОАЭ. Именно представители политических руководств и сами лидеры этих стран стали частыми гостями в российской столице.

Отношения с Египтом продолжились в строго конструктивном ключе. Крупнейшая арабская республика при президенте Абдель Фаттахе ас-Сиси настроена к России с особым почтением. Это подтвердилось и во время визита президента Путина в АРЕ 9−10 февраля и в ходе очередного посещения египетским лидером России 26 августа.

Трагедия в небе над Синаем 31 октября, когда российский авиалайнер с 217 пассажирами и 7 членами экипажа на борту потерпел крушение из-за заложенного террористами в салоне взрывного устройства, стала проверкой на прочность российско-египетских уз партнёрства. Одними миллиардными контрактами в нефтегазовой, атомной и военно-технической сферах нельзя измерять весь массив межгосударственных отношений. Необходима взаимная ответственность сторон, обеспечение безопасности граждан партнёрского государства. У Москвы возникли законные нарекания в связи с ненадлежащими мерами контроля на транспортных узлах Египта. Российские туристы покинули курорты страны, но вернутся туда с первыми же подтверждениями, что местные власти качественно повысили уровень обеспечения безопасности.

Год Россия и Египет, несмотря ни на что, закрывают на высокой ноте отношений. Каир подписал с «Росатомом» соглашение о строительстве первой в арабском мире АЭС, которая включит четыре энергоблока суммарной мощностью 4800 МВт и расположится на средиземноморском побережье Египта.

С Ираном у России произошёл почти прорыв во взаимоотношениях. При важнейшей роли российской дипломатии на затянувшихся на несколько лет переговорах по ядерной программе Тегерана в июле был зафиксирован перелом — подписан Совместный всеобъемлющий план действий (Венское соглашение стран «шестёрки» международных посредников и Ирана от 14 июля 2015 года).

Иран выходит из-под санкций Запада, значительно улучшил климат в политических связях с США и странами Евросоюза. Но шиитская держава продолжает испытывать острый дефицит в последовательных партнёрах, а не тех, кого она с прежней настойчивостью называет «Большим сатаной».

У двух естественных геополитических союзников на обширных пространствах Большого Кавказа, Центральной Азии и Ближнего Востока огромный потенциал для построения крепкого межгосударственного альянса, о котором Запад может только мечтать. За это год России и Ирану удалось восстановить узы доверительности, прежде всего, с помощью площадки военно-политического взаимодействия в Сирии. С Исламской революции 1979 года Иран ни с одной мировой державой не координировал свои боевые операции, не развёртывал совместные военные учения и не осуществлял внешнеполитической координации действий. Всё это стало достижимым в отношениях Ирана только с Россией.

Свою лепту в выведении российско-иранских отношений из стагнации внесла и активизация военно-технического сотрудничества сторон. Данная сфера подверглась наибольшему влиянию политических рисков, потери элемента доверительности между Москвой и Тегераном. К концу года ситуацию удалось выровнять перезапуском контракта на поставки иранскому заказчику российских систем ПВО-ПРО С-300.

Визит президента Путина 23 ноября в Тегеран, где российский лидер имел доверительные беседы, в том числе и с верховным руководителем Ирана аятоллой Али Хаменеи, задал РФ и ИРИ особый оптимизм на предстоящий год.

Чуть менее масштабные, но также многообещающие перспективы наметились и в отношениях России с Ираком. Арабская страна переживает один из наиболее драматичных этапов в своей истории, сталкиваясь с внутренними и внешними вызовами фундаментального характера. Иракская болезнь секторального разделения приобрела в 2015 году ещё более выпуклые формы. Проникший в Ирак в 2014-м джихадистский «халифат» стал катализатором центробежных тенденций, распада страны на три условные «суверенные» единицы: «Шиитстан», «Суннитстан» и Курдистан.

«Исламское государство» за год потеряло несколько городов и районов в Ираке, ранее попавших под его оккупацию. Но после отступления из Тикрита, Байджи и Синджара, боевики ИГ продолжили прочно удерживать свои основные базы на севере Ирака, прилегающие ко второму по величине городу страны Мосулу. Битва за Мосул переносится на следующий год, а с ней и все надежды правительства в Багдаде выбить ИГ за пределы иракской территории.

Оказать Ираку помощь в этом первоочередном для него вопросе готова Россия. С минувшей осени в Багдаде действует информационно-разведывательный центр по борьбе с ИГ и другими джихадистскими группировками региона. Представители Генштабов России, Ирана, Ирака и Сирии проводят большую контртеррористическую работу для вскрытия и дальнейшей нейтрализации охватившего сирийскую и иракскую государственности вируса воинственного экстремизма.

Поддержка Багдада с российской стороны продолжилась по линии военно-технического сотрудничества. Ираку важна и дипломатическая помощь Москвы на международных площадках, особенно, когда такой непредсказуемый ближневосточный игрок, как эрдогановская Турция, к концу года нанесла «удар в спину» и Багдаду. Вторжение турецких войск на север Ирака, в провинцию Найнава, представленное Анкарой чуть ли не в виде «интернациональной помощи», стимулирует Москву и Багдад к ещё большему объединению усилий и наладке тесной координации действий.

Такая координация уже имеет место в отношениях России с ещё одним ключевым актором в ближневосточном регионе. Провокационный алгоритм поведения Турции в Сирии, а с недавних пор и в Ираке, претит Израилю в продвижении им своих интересов в регионе. Тель-Авив действует в присущей ему расчётливой манере, прагматично изыскивая точки соприкосновения интересов с Москвой.

Россия и Израиль пока не достигли такого уровня доверительности, чтобы, например, строить совместные планы блокирования турецких провокаций в ближневосточном регионе. Но сирийская площадка российско-израильской координации и взаимодействия открывает перспективы и на этом потенциальном участке совместной работы Москвы и Тель-Авива.

Год выдался особенно насыщенным на проведение российско-израильских консультаций на политическом и военном уровнях. Президент Владимир Путин и премьер-министр Биньямин Нетаньяху дважды встречались с целью наладить координацию в небе над Сирией, где у израильтян свои стратегические интересы. В итоге отданное главами государств своим военным поручение по созданию канала оперативной связи исполняется безукоризненно.

Израиль с пониманием отнёсся к скоротечным вторжениям российской авиации в своё воздушное пространство. Заявления в этой связи последовали от руководства Минобороны Израиля и были оформлены в самых толерантных по отношению к Москве тонах. Министр обороны Моше Яалон сообщил, что российские самолёты нарушали воздушную границу Израиля, однако никаких действий против них предпринято не было, так как они «не рассматривались в качестве потенциальной угрозы».

Действия России на Ближнем Востоке не все региональные силы воспринимают в подобном конструктивном ключе. Суннитский лагерь, при всех имеющихся внутри него оттенках интересов и предпочтений, в целом сохранил значительную настороженность к ближневосточной политике Москвы. Не будем забывать, что начало военной операции ВКС РФ в Сирии встретило дружное осуждение ряда стран региона, в фарватере которых следуют Саудовская Аравия и Турция. Тем не менее, за год Москва многие актуальные вопросы ближневосточной повестки не то, чтобы замкнула на себе, но сделала их разрешение без своего участия практически неосуществимыми.

Наиболее зримо это проявилось в сирийском досье, а также под призмой объединения международных усилий в борьбе с глобальным терроризмом. Двумя многосторонними раундами встреч в Вене и одного дипломатического саммита в Нью-Йорке запущен механизм межсирийского диалога. Идёт планомерная работа по сближению России и США, России и ЕС не только по Сирии, но и вокруг других точек купирования ближневосточной турбулентности.

Позитивный заряд уходящего года для укрепления позиций России на Ближнем Востоке налицо. Москва сделала беспрецедентную после распада СССР заявку на возвращение в число глобальных сил, избрав для этого ближневосточный «трамплин», и теперь может уверенно заглядывать в перспективу 2016 года.