Китай сделает свою ставку в ближневосточной игре

На Ближний Восток едет Си Цзиньпин. На следующей неделе китайский лидер посетит Иран, Саудовскую Аравию и Египет. На фоне обострения саудовско-иранских противоречий, снятия санкций с Ирана и войны в Сирии эта поездка приобретает еще большее значение. Отстаивая свои национальные интересы, Китай действует в общей геополитической координации с Россией.


Китай и так активно участвует в ближневосточных делах – конечно, не так заметно, как США, Россия или Европа, но уже более чем серьезно для того, чтобы все обязаны были считаться с китайским фактором.


Но если до недавнего времени взаимодействие Китая со странами региона в основном строилось на двухсторонней основе – Пекин покупает ближневосточную нефть, предлагает инвестиции – то постепенно Поднебесная оказывается вовлеченной в многосторонние сюжеты. Конечно, Китай, в отличие от России, не будет принимать прямое военное участие в том же сирийском конфликте, и, в отличие от США, у него нет в регионе военных баз – но Пекин давно уже перерос формат просто крупнейшего покупателя сырья. Китай принимал участие в переговорах по иранской ядерной программе, участвует в переговорах по Сирии – а сейчас Си Цзиньпин приезжает в две страны, находящиеся в острой фазе конфликта: Иран и Саудовскую Аравию.

Конечно, визит председателя КНР планировался задолго до казни аятоллы ан-Нимра и нападения на посольство КСА в Тегеране – о готовящейся поездке впервые почти год назад сообщил китайский посол в Иране. Но за это время произошло столько событий – было заключено соглашение по иранскому атому, началась российская операция в Сирии, поссорились Эр-Рияд и Тегеран – что визит происходит во многом в новой региональной реальности. Хотя, конечно, значение конкретных пунктов визита для Пекина сохранится при любой погоде.

Ключевой точкой поездки станет, конечно, Иран. Председатель Си прибудет в Тегеран 23 января, после завершения поездки в Саудовскую Аравию и Египет – ожидалось, что к этому моменту уже будет официально объявлено о снятии международных санкций против Ирана и таким образом китайский лидер станет первым главой иностранного государства, посетившим эту страну в бессанкционный период. Сейчас снятие санкций отложили до конца января, но и без этого символического совпадения обе страны придают двухсторонним отношениям очень большое значение – поэтому их укрепление в ближайшие годы будет идти ускоренными темпами.

Иран продает Китаю нефть, получает от него инвестиции, технологии и оружие, строит вместе с ним газопровод «Мир», которой приведет иранский газ в расположенный между Ираном и Китаем Пакистан (а возможно, и дальше в Китай) и станет важной частью выстраиваемой Пекином большой экономической дуги, по которой будет проходить и Новый шелковый путь. Китай может дать Ирану – как до этого Пакистану – десятки миллиардов долларов инвестиций, надежный рынок сбыта и, что еще важнее, геополитическую помощь.

Иран самостоятельная держава – одна из немногих в мире, обладающих полным суверенитетом – и она только сейчас начинает выходить из тридцатилетнего конфликта с англосаксами. Попытки заблокировать и сокрушить Иран были связаны не просто с желанием избавиться от самостоятельного игрока на Большом Ближнем Востоке, но и с альтернативной западной демократии моделью государственного и социального устройства, самим фактом своего существования мешающей идеологической кампании по манипуляции и «демократизации» полуторамиллиардного исламского мира. Иран выдержал давление, ощущая при этом поддержку как Китая, так и России – и теперь, когда уже и Москва вошла в открытый конфликт с США, наступают новые возможности для стратегического сотрудничества Тегерана как с Россией, так и с Китаем.

Иранский рынок имеет огромный потенциал – как для инвестиций, так и для торговли – экспортные возможности Ирана также огромны, и понятно, что на иранском направлении Китай и Россия по отдельным направлениям выступают конкурентами. Но некоторое экономическое соперничество ничто в сравнении с общими геополитическими интересами – а они у России и Китая на иранском фронте практически совпадают. И сам Иран хочет поскорее присоединиться к ШОС – чтобы стать частью российско-китайского альянса, приобретающего черты глобальной евразийской организации, занимающейся как безопасностью, так и экономическим развитием своих членов.

Вступление Ирана в ШОС, где он давно уже имеет статус наблюдателя, тормозилось санкциями. Но теперь этот вопрос снят, и Тегеран вполне может рассчитывать на то, что уже этим летом на саммите ШОС будет принято решение о том, что спустя еще год он станет членом этой организации. Тем более что на том же саммите перейдут в разряд постоянных членов Индия и Пакистан – то есть ШОС теперь уже будет стоять не на российско-китайском, а на трехстороннем фундаменте Москвы – Дели – Пекина.

В сирийском конфликте, где Россия и Иран вместе помогают Дамаску, Пекин также находится на стороне Асада – и понятно, что восстанавливать Сирию, за которую проливали кровь иранские солдаты и воевали российские летчики, будут во многом на китайские инвестиции. Китаю, как и России, нужно будет углублять взаимодействие с Ираном по афганскому урегулированию, которое является важнейшей региональной задачей для ШОС и постоянной головной болью для Ирана.

В Пекине прекрасно понимают, что без серьезного успокоения Афганистана (включающего в себя, естественно, и вывод американских войск) никакие проекты Нового шелкового пути не будут стабильны – как среднеазиатские, так и идущие через соседний Пакистан. Точно так же в афганском урегулировании заинтересован и Тегеран – ведь практически все 37 лет, прошедших после провозглашения в Иране исламской республики, на ее восточных границах, в соседнем Афганистане идет той или иной степени интенсивности война.

Еще одной точкой взаимодействия Пекина и Тегерана является западный сосед Ирана – Ирак. Бывшая мощная региональная держава сейчас находится в полуразобранном и воюющем состоянии, в элите которой происходит постоянная борьба проамериканских ставленников и проиранских шиитских сил. При этом больше половины иракской нефти покупает Китай – и понятно, что один из ключей к укреплению его связей с Багдадом лежит в Тегеране. Поэтому Си и не поедет в Ирак – а не только из соображений безопасности и из-за слабости иракского правительства.

Понятно, что в Иране есть и опасения по поводу мощного китайского проникновения в Ирак и приграничные к Ирану провинции Пакистана – но все же невозможно себе представить, чтобы в Тегеране не понимали, что, в отличие от американцев, китайцы не будут использовать соседей Ирана для дестабилизации ситуации в их стране.

В целом больше половины закупаемой Китаем нефти приходится на Иран, Ирак и Саудовскую Аравию. И визит Си начнется с Эр-Рияда – где ему не уйти от вопросов по поводу китайско-иранской дружбы. Пекину всегда удавалось выстраивать хорошие отношения с обеими сторона Персидского залива – всем нужен богатый клиент, который не лезет в ваши внутренние дела, да еще и продает вам оружие. А Китай продает оружие не только Ирану, но и Саудовской Аравии – причем ей он недавно поставил даже самые современные баллистические ракеты. Еще недавно саудиты были главными экспортерами нефти в Китай – но постепенно их обогнала Россия, и понятно, что потенциально по совокупности экономических и геополитических факторов Иран имеет для Китая больший приоритет.

При этом Китай всегда будет диверсифицировать источники поставок сырья – при несомненном преимуществе наземных поставок (как из России) он будет покупать нефть и газ по всему миру. И делать все для того, чтобы узкие места для перевозки сырья нельзя было просто так перекрыть – это касается как Малакского пролива (мимо Сингапура), через который из Индийского океана идет основной поток грузов с Ближнего Востока и из Африки в Китай, так и Ормузского и Баб-эль-Мандебского проливов, через которые суда входят в Индийский океан.

Если повлиять на безопасность первого, расположенного на выходе из Персидского залива, Китай пока не может – там и так между Ираном и Саудовской Аравией стоит американский флот – то ко второму проливу Пекин уже начал подступаться. Несколько месяцев назад американцы озвучили данные, согласно которым Китай ведет переговоры о получении военно-морской базы в Джибути – маленькой африканской стране, расположенной к югу от Саудовской Аравии на выходе из Красного моря в Индийский океан.

У Китая очень хорошие позиции в расположенном на западном побережье Красного моря Судане, и все больше китайских инвестиций идет к его северному соседу Египту. Именно в Каир Си Цзиньпин и прибудет по дороге из Эр-Рияда в Тегеран – тем более что лететь напрямую в условиях саудовско-иранского конфликта было бы дипломатически невежливо.

Фельдмаршал Сиси получает большую финансовую помощь от Саудовской Аравии, но вовсе не стремится участвовать в ее антииранских комбинациях. Сближение Сиси с Россией и Китаем – например, египетский президент в прошлом году присутствовал на парадах в Москве и Пекине – стало одним из зримых подтверждений ослабления американских позиций в этой важнейшей арабской стране. Египет важен Китаю и из-за Суэцкого канала – без которого в принципе невозможна никакая морская торговля между Европой и Китаем.

Китайцы понимают, что никакие их инвестиции за границей, необходимые им для обеспечения страны сырьем, не защищены до тех пор, пока однополярный мир существует хотя бы в своем военном измерении. Большой китайский флот пока лишь строится – и, хотя китайцы уже проводили демонстрационные военные учения с теми же иранскими моряками, понятно, что сам по себе Китай не способен защитить ни поставки сырья к своим берегам, ни те серьезнейшие позиции в поставках сырья и добывающей промышленности стран Африки и Азии, которых он добился за последнюю четверть века.

В отношениях с любым государством Китай, естественно, преследует собственные интересы – но сейчас главная проблема для Пекина не в том, как бы покрепче привязать к себе ту или иную нужную ему страну, а в том, как обеспечить благоприятный для себя геополитический климат. Китаю нужна новая архитектура международных отношений, новый баланс сил – и он работает над их закреплением вместе с Россией, которая проводит гораздо более наступательную внешнюю политику.

Но координация действий Пекина и Москвы на мировой арене вовсе не означает разделения труда в стиле «Россия воюет и конфликтует, а Китай скупает и инвестирует». Обе страны занимаются и тем и другим, пусть и в разной пропорции. Не говоря уже о мягкой силе, модерации, посредничестве и прочих функциях мировой державы.

В этот раз Си Цзиньпину представляется возможность продемонстрировать, что Пекин выступает в роли примирителя саудовско-иранского конфликта – даже если это не будет иметь никаких реальных последствий, сам факт такого китайского поведения повысит влияние Пекина на мировые дела в целом. Тем более что в регионе, откуда уходит диктатор-жандарм США, есть спрос на роль геополитического тяжеловеса-успокоителя – и вместе с проводящей операцию по «принуждению к миру» Россией Китай идеально на нее подходит.