G20: глобального ускорения не будет еще долго

В воскресенье, 4 сентября, в китайском Ханчжоу стартовал двухдневный саммит G20. Политическая часть форума сенсаций не принесла. Президент США Барак Обама на совместной пресс-конференции с премьером Великобритании Терезой Мэй привычно подтвердил, что Вашингтон и Лондон, равно как и члены НАТО, сохраняют единую позицию по Украине, и противостоят в этом вопросе России. А госсекретарь США Джон Керри по итогам встречи с главой МИД РФ Сергеем Лавровым привычно констатировал, что по Сирии остается «пара сложных тем».


Председатель КНР Си Цзиньпин искренне обрадовался русскому мороженому, которое ему привез президент РФ Владимир Путин, и заявил, что Китай и Россия должны усилить взаимную политическую поддержку, в том числе в защите суверенитета. А канцлер ФРГ Ангела Меркель встретилась «на полях» форума с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом, и еще раз обсудила договоренности Анкары и ЕС по беженцам.


Такая банальная повестка объяснима: главная тема мероприятия — не политика, а «строительство инновационной, здоровой, взаимосвязанной и инклюзивной мировой экономики». Поскольку именно низкие темпы роста становятся в мире проблемой № 1.

Аналитики Международного валютного фонда (МВФ) подготовили для саммита программный доклад. В нем описаны проблемы глобального неравенства и медленного экономического развития (1,5% ВВП в год, в среднем по G20). Низкие темпы объясняются падением инвестиций, с одновременным ростом задолженности в корпоративном секторе и на межгосударственном уровне.

Особо отмечается, что в последние несколько лет темпы импорта товаров и услуг неуклонно снижались из-за протекционистских мер внутри государств. Так, два года назад на саммите в Брисбене лидеры G20 согласовали программу реформ, которая должна была ускорить рост мировой экономики на два процентных пункта к 2018 году. Но уже сейчас понятно: этой цели достичь не удастся, как раз из-за протекционизма, отмечается в докладе.

Чтобы ускорить мировой экономический рост, считают в МВФ, необходимо убедить власти различных стран пойти на структурные реформы. В целом эти реформы должны сделать более взаимосвязанной торговлю и снизить барьеры для выхода фирм на новые рынки.

Среди рисков в докладе называют и просадку экономики Китая (чьи темпы роста в 2015 году составляли 6,7%). Что характерно, эту просадку описывают уже без эмоций — как «ожидаемый переход на более устойчивые, но и более низкие темпы роста».

По итогам работы саммита лидеры G20 сформулируют новую программу по инновационному росту глобальной экономики, а также представят «дорожную карту» конкретных мероприятий в рамках стратегии устойчивого развития до 2030 года.

Удастся ли участникам G20 поднять темпы роста глобальной экономики, какое место в этих планах отводится России?

— Брисбенский план реформ провалился, поскольку не удалось найти общего языка двум группам стран с разными парадигмами экономического развития, — отмечает директор Центра стратегических исследований Китая Российского университета дружбы народов (РУДН), заведующий отделением востоковедения НИУ ВШЭ Алексей Маслов. — Первую группу представляют США, ЕС и прозападные страны, в которых государство имеет значительную долю в экономике, но экономику не направляет. Во вторую входят страны, где государство в экономике является основным заказчиком, кредитором и выгодополучателем. Самые яркие представители второй группы — это Китай и РФ, где государство фактически делегирует часть своих экономических функций ряду аффилированных с ним корпораций.

Попытка Китая действовать в соответствии с Брисбенским планом — в направлении либерализации рынков — быстро вступила в противоречие с монополией государства на принятие экономических решений. Это привело к кризису, заметному подорожанию себестоимости труда и к колоссальному росту внутреннего долга КНР.

Чтобы выйти из ситуации, при которой требования рынка не соответствуют структуре государства, Китаю потребовался новый план, и он будет озвучен по итогам саммита G20. В двух словах, главная идея состоит в том, чтобы максимально либерализовать правила международной торговли. В этом случае товары из Китая и любых других стран, включая Россию, смогут практически беспрепятственно попадать на внешние рынки.

Замечу, что облегчения правил мировой торговли, — в частности, создания зон свободной торговли по всему миру, от Юго-Восточной Азии до Центральной Европы — Пекин последовательно добивался в последние два года.

«СП»: — России на руку китайская инициатива?

— С одной стороны, на руку, поскольку РФ — в теории — также сможет пользоваться торговыми преференциями. С другой стороны, в ситуации открытых рынков побеждает тот игрок, у которого больше продукции, которую можно экспортировать. Другими словами, выигрывает Китай — и только. России при таком раскладе отводится роль реципиента, который подставляет свой рынок под китайские товары.

Чтобы получать дивиденды в этой игре, нам нужно иметь сильную экспортно-ориентированную промышленность на Дальнем Востоке. Но у нас такой промышленности нет, а наша торговля со странами Юго-Восточной Азии, по большому счету, носит символический характер.

На мой взгляд, России в этой ситуации нужно пытаться занять свое место в системе мирового разделения труда. У нас есть несколько позиций, которые можно встроить в международные экономические цепочки. Это экологически-чистая сельскохозяйственная продукция, продукты глубокой химической переработки нефти и газа, а также потенциал для создания крупных рекреационных зон для Азии на территории Сибири, Дальнего Востока и на Сахалине.

«СП»: — Позволит ли план Пекина поднять темпы роста глобальной экономики?

— Либерализация международной торговли поможет, прежде всего, Китаю и ряду стран Юго-Восточной Азии, поскольку у них имеется «залежалая» продукция, которую сейчас невозможно продать на внешних рынках. Ни у Европы, ни тем более у США такой продукции нет, да и проблем с доступом к внешним рынкам они не испытывают.

На мой взгляд, к росту глобальной экономики может привести только мировая оптимизация расходов на производство. Например, оптимизация патентных отчислений, которые сегодня чрезвычайно велики, и напрямую влияют на себестоимость продукции. Или оптимизация прибыли корпораций, которые зачастую раздувают операционные расходы. Но главный источник оптимизации — сокращение несоциальных расходов государств. И прежде всего — расходов на оборону, которые ложатся тяжелым бременем на национальные экономики.

Это означает, что если США будут держать прежний курс на наращивание военных расходов, и этим же курсом будет следовать Европа, толку от нового плана реформ мировой экономики, который примет G20, точно не будет.

— МВФ выпускает программные доклады накануне каждого саммита G20, и точно так же поступают ОЭСР, Банк международных расчетов, другие международные финансовые организации, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. — Все эти материалы направляются в адрес лидеров стран «Большой двадцатки», но именно к докладу МВФ внимание самое повышенное. Фонд на сегодня — ведущая организация, которая задает моду в подходах к решению экономических проблем.

В нынешнем докладе МВФ высказывается серьезное опасение, что мировая экономика надолго застрянет на стадии неудовлетворительных темпов роста. Особо подчеркивается, что пятый год подряд темпы общемирового роста оказываются ниже среднемирового роста за докризисный период — в 1990—2007 годы. По мнению МВФ, и 2017-й год пройдет под этим знаком, значит, ощутимого ускорения глобальная экономика не получит.

Именно поэтому оказался под вопросом «плана Брисбена» — к 2018 году добиться повышения мировых темпов роста на 2%. Все меры, которые были согласованы и выполнены членами G20, принесли лишь половинчатый эффект. В результате на следующий год МВФ прогнозирует рост для развитых экономик всего в 2,1% ВВП, для развивающихся стран — 4,3%.

«СП»: — Что нужно для ускорения мировой экономики?

— Фонд считает, что этого можно добиться с помощью новой композиции мер экономического стимулирования. Однако в этом моменте у членов G20 возникают серьезные вопросы. Дело в том, что сегодня очевидно: стимулирование при помощи денежно-кредитной политики — программ количественного смягчения, отрицательных ключевых ставок — исчерпало свои возможности. Такое стимулирование позволяет держать экономики на плаву, но никак не способствует ускорению их роста.

Более того, в перспективе — сейчас это касается только ЕС и Японии, — отрицательные ставки сократят прибыльность банков. Банкам даже в нынешних условиях становится невыгодно кредитовать, и это снижает потенциал роста за счет недоинвестирования. В итоге, уже в ближайшие 6−8 месяцев МВФ прогнозирует высокий риск попадания еврозоны в стагнацию.

Ситуацию усугубляют несогласованные действия центральных банков. Так, Федеральная резервная система (ФРС) США твердо собралась поднимать ключевую ставку, в то время как Европейский центральный банк (ЕЦБ) намерен удерживать ставку на низкой отметке. Такая рассогласованность раскачивает все глобальное хозяйство, поскольку усиливает отрыв финансовых рынков от реальной экономики.

Сегодня любое новое вливание средств попадает на фондовые рынки, где бенефициарами оказываются биржевые игроки, а вовсе не компании реального сектора. Из-за этого МВФ рекомендует странам, у которых имеются резервы бюджетной безопасности, усилить стимулирование за счет новых бюджетных инструментов. Прежде всего, имеется в виду увеличение государственных инвестиций в инфраструктуру, в образование, на поддержку занятости и на оказание адресной помощи низкодоходным группам.

Но и этих мер недостаточно, чтобы ускорить рост глобального хозяйства. Как заявила директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард, торможение роста глобальной экономики — это цена непроведенных структурных реформ. Именно в этом направлении в большинстве стран наблюдается застой. Речь идет о перестройке пенсионных систем, социальных секторов, вложениях в человеческий капитал и в инфраструктуру.

Плюс, из-за широкого применения протекционистских практик, принцип свободы торговли подвергся значительной эрозии. С начала кризиса 2008 года по настоящее время национальные правительства ввели более 2 тысяч ограничительных мер экономического характера. Эта проблема, по мнению МВФ, носит принципиальный характер, поскольку способна еще сильнее затормозить рост мировой экономики.

«СП»: — Что делать России в такой ситуации?

— Логика России — общая с другими членами G20. Если мы хотим роста, то должны признать: прежние методы стимулирования больше не работают, и на этот вызов нужно отвечать. Думаю, политическая воля для этого у нас есть…

Свободная Пресса