Иран, как и Россия, милости от США не дождется

Президент США Дональд Трамп 13 октября представил проект нового плана о том, как Белый дом будет вести политику в отношении Ирана. Американский президент снова обвинил Тегеран в финансировании терроризма и заявил, что Иран неоднократно нарушал положения сделки по ядерной программе, а значит Америка может выйти из соглашения.


В ответ на это президент Ирана Хасан Роухани заявил, что международная сделка, поддерживаемая ООН, не может быть аннулирована лидером какого-либо одного государства.


— Иранская нация никогда не будет склоняться перед любым иностранным давлением. Иран и сделка сейчас сильнее, чем когда-либо, — заявил президент Ирана.

И, тем не менее, американская страна уже анонсировала введение новых санкций против Ирана, и заявила о готовности пересмотреть условия сделки.

Многие эксперты сравнивают сегодняшние отношения Америки и Ирана с тем, как складывались отношения Вашингтона с Москвой. Итог один — милости от США ждать не приходится. Вот что об этой ситуации пишет президент Национального иранского американского совета Trita Parsi. Вы, дорогой читатель, можете сравнивать.

***

Если на этой неделе Трамп «десертифицирует» ядерную сделку (с Ираном -С.Д.), то политические последствия этого шага внутри Ирана не будут отличаться от других случаев наказания Вашингтоном иранских «умеренных». Голоса выступающих против этой сделки окрепнут. А те, кто выступает за более конфронтационную линию в отношении Вашингтона, вновь ощутят ветер в своих парусах. Более подходящего времени для «поддержки» иранских консерваторов найти просто невозможно.

В Вашингтоне многие считают, что конфликт с Америкой представляет собой основу основ Иранской революции и что, потому, Тегеран никогда не согласится на ведение прямых переговоров с США по атомной проблеме. Но иранские консерваторы движимы иной озабоченностью — тем, что переговоры по ядерной проблеме станут ступенькой в восхождении к более широкому американо-иранскому сближению и к возобновлению дружественных отношений, что предоставит Соединенным Штатам возможность восстановить свой плацдарм в экономике Ирана. В конце концов, опасаются они, присутствие США внутри Ирана сместит внутренний баланс сил в ущерб консерваторам и в пользу более умеренных фракций.

США, а возможно, и Запад в целом, кажется, не отдают себе отчет в том, насколько далеко Иран продвинулся, проведя переговоры по ядерной сделке, и насколько это соглашение укрепило позиции умеренных в Тегеране. В 2011 году доверенное лицо султана Омана передало министру иностранных дел Ирана Али Акбару Салехи послание от сенатора Джона Керри о том, что США открыты к секретному двустороннему диалогу с Ираном. Салехи был в растерянности: почему председатель сенатского комитета по международным отношениям настолько вовлечен в эту проблему, в то время как госсекретарь Хиллари Клинтон — нет? Когда Салехи передал это послание иранскому верховному лидеру аятолле Али Хаменеи, его растерянность сменилась на скепсис. Верховный лидер отверг это предложение на том основании, что американцам доверять нельзя и что свои обязательства они выполнять не будут.

Но Салехи возразил, что Иран не окажется в худшей ситуации, если он испробует дипломатические средства, а США нарушат данное ими слово. Наоборот, клерикальный режим мог бы продемонстрировать иранской общественности, что он «принял все меры для разрешения проблемы мирными средствами, и люди будут знать, что истеблишмент был готов на переговоры, а отказались именно американцы». В конце концов, Хаменеи пошел навстречу. Он сказал: «Хорошо. Но вы должны быть начеку, потому что мы не доверяем американцам». Об этом Салехи рассказал мне в своем интервью.

Недоверие аятоллы к американцам основывалось не на иррациональной идеологической одержимости, а на опыте. Скорее чаще, чем реже обращение иранцев к Соединенным Штатам оборачивалось несчастьем или чем-то худшим. В 1995 году тогдашний президент Хашеми Рафсанджани предложил первую пост-революционную нефтяную сделку американской корпорации Conoco Inc. Он рассудил, что улучшение политических отношений между Вашингтоном и Тегераном происходило бы более успешно, если бы основывалось на общих экономических интересах. Но президент Билл Клинтон ответил тем, что принял два исполнительных указа, которые убили сделку с Conoco и уничтожил всю американскую торговлю с Ираном.

Всего через несколько недель после террористического нападения 11 сентября 2001 года умеренные силы в Иране, служащие интересам президента-реформатора Мохаммада Хатами, предложили Соединенным Штатам свою помощь в борьбе против Талибана * в Афганистана. Иранцы до того на протяжении более десяти лет вооружали и финансировали анти-талибановскую коалицию. Если бы Тегерану удалось продемонстрировать свою стратегическую полезность для Вашингтона, полагали иранские власти, тогда администрация Джорджа Буша-сына могла бы ответить взаимностью и сделать возможной оттепель в двусторонних отношениях. По данным посла Джима Доббинса, персонального представителя президента Буша, Иран играл критически важную роль и в борьбе против Талибана, и в обеспечении пост-талибановского мира.

Однако спустя лишь несколько недель после достижения пика американо-иранского сотрудничества в Афганистане — Боннской конференции 2001 года, где был избран новый лидер афганской временной администрации, — Буш определил Иран в качестве составной части «оси зла». Ось включала, кроме того, Ирак Саддама Хусейна и Северную Корею Ким Чен Ира. Тегеран был в шоке. Вашингтон еще раз за сотрудничество наказал вместо того, чтобы вознаградить.

В марте 2003 года иранцы через посла Швейцарии в Тегеране передали Вашингтону полномасштабные предложения по переговорам. (В отсутствие прямых дипломатических отношений власти Швейцарии выступали в качестве канала связи между Вашингтоном и Тегераном.) Среди прочего иранцы предложили открыть свою ядерную программу, сделав ее полностью прозрачной, стабилизировать Ирак, содействовать тому, чтобы власть в этой стране не носила религиозного характера (цель, которую иранцы помогли достичь в Афганистане) и сотрудничать в борьбе против террористических организаций (прежде всего, Аль-Каиды**). В обмен иранцы рассчитывали на стратегический диалог с Вашингтоном, на снятие санкций и на признание «законных интересов Ирана в сфере безопасности».

Но администрация Буша даже не ответила. Вместо того, она сделала выговор швейцарскому послу за то, что он, вообще, доставил послание. Внутри администрации любые обсуждения на эту тему были прекращены вице-президентом Диком Чейни. Он просто сказал: «Со Злом мы переговоров не ведем». Тегеран был ошеломлен. Иранцы пришли к выводу — если Вашингтон не заинтересован в тех переменах в отношении Ирана, которые он сам обозначил в качестве проблемы, тогда подлинная проблема Ирана не политика страны, а ее власть. И если страны еще могут отказываться или изменять какие-то политические подходы, то власть они отдавать не могут.

Всякий раз, когда отвергалась протянутая Ираном рука, голоса умеренности и сотрудничества внутри иранской элиты слабли или замолкали, а консервативные фракции, выступающие за конфронтационные подходы, усиливали свое влияние. Восхождение в 2005 году Махмуда Ахмадинежада и его воинственной политики было напрямую связано с американским отказом предложения 2003 года. Раз Вашингтон отказался от диалога с Тегераном, когда Иран избрал сотрудничество, думали иранцы, значит у клерикального режима нет больше никакого выбора, кроме как сделать для американцев их политическую линию как можно более дорогой путем противодействия интересам США в регионе. Результатом стало то, что «умеренные» внутри внешнеполитического истеблишмента Ирана за последние восемь лет стали глубокими маргиналами.

Сегодня, более, чем через два года после достижения ядерного соглашения, консерваторы в Тегеране спокойно уживаются с этой сделкой и даже задумываются над сотрудничеством с Вашингтоном по вопросам региональной безопасности. Но они просто боятся, что не смогут пережить политические последствия американского проникновения в иранскую экономику. Поэтому в Иране непосредственно перед и сразу после заключения ядерной сделки, лицам с двойным гражданством было запрещено даже помышлять об использовании возможностей, открывшихся в связи с заключением соглашения, для расширения экономических связей с Западом. Был послан четкий сигнал — несмотря на ядерную сделку, Иран не будет открыт для американских бизнесов.

Но даже в отсутствие американского участия в иранской экономике ядерная сделка однозначно сместила баланс силы внутри Ирана в пользу «умеренных». После заключения сделки президент Хасан Рухани и его коалиция победили на общенациональных выборах три раза подряд — в парламент, в Ассамблею экспертов плюс в начале года Рухани одержал сокрушительную победу в президентских выборах. В дополнение к этому реформаторы победили в большинстве выборов мэров крупных городов Ирана, не оставив противникам-консерваторам ни единого места.

Серия политических поражений посеяла панику в рядах консерваторов. Но сейчас к ним на помощь приходит Трамп. Его «десертификация» вместе с американскими шагами по наращиванию напряженности в отношениях с Ираном в регионе подтвердят утверждения аятоллы Хаменеи о том, что американцам доверять нельзя и ослабят позиции тех групп внутри Ирана, которые долгое время противостояли антипатии Верховного лидера в отношении США. Когда Иран твердо соблюдает ядерное соглашение — что Международное агентство по атомной энергетике уже подтвердило восемь раз только с января 2016 года, — а Трамп все еще хочет убить эту сделку, тогда проблема находится не в Тегеране. Она — в Вашингтоне.

Иранские консерваторы будут утверждать, что, столь наивно вверяя будущее Ирана в руки недостойных доверия американцев, президент Рухани и его «умеренные» подвергли страну риску. Чем более агрессивной становится позиция Трампа на Ближнем Востоке, тем сильнее будут становиться аргументы против Рухани и его администрации. Кроме того, от коллапса ядерной сделки наверняка пострадают планы Рухани по оживлению иранской экономики. Если европейские партнеры Америки поддадутся на давление США и либо вновь введут в отношении Ирана санкции ЕС, либо «порекомендуют» своим компаниям уйти с иранского рынка, удар по экономике Ирана будет значительным. Даже если страны ЕС продолжат торговать с Ираном, одной только неопределенности вокруг длительности ядерного соглашения будет достаточно для того, чтобы отпугнуть иностранных инвесторов. В этом случае будет серьезно подорвана экономическая программа Рухани, с которой связывают свое политическое будущее иранские «умеренные».

Все это предоставит иранским консерваторам хорошие позиции для возвращения большинства в парламенте на выборах 2020 года. Этот год для консерваторов будет рубежным — «победи или умри». Все это усилит их позиции накануне главного политико-религиозного события — избрания Верховного лидера после того, как аятолла Хаменеи, которому скоро будет 80, и который страдает от рака простаты, покинет этот мир.

Автор (Trita Parsi) — президент Национального иранского американского совета (National Iranian American Council), непартийной бесприбыльной организации, ставящей цели «укрепление голоса американцев иранского происхождения и налаживания лучшего взаимопонимания между американским и иранским народами». Совет не получает денежных средств ни от властей Ирана, ни от властей США.

Перевод Сергея Духанова.

Публикуется с незначительными сокращениями с разрешения издателя.

* «Движение Талибан», решением Верховного суда РФ от 14.02.2003 года было признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

* *"Аль-Каида" решением Верховного суда РФ от 14 февраля 2003 года была признана террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.

Свободная Пресса