Уроки, полученные в бою

Читайте также: Основатель ЧВК Blackwater: Русскому медведю нужно отдать всё, что захочет

Прежде всего, хочу подчеркнуть, что цель этой статьи состоит вовсе не в том, чтобы пожаловаться или предъявить какие-то претензии командованию морской пехоты за полученное мной ранение. Я хочу, чтобы мой рассказ был воспринят исключительно позитивно и оказал практическую помощь тем, кто рискует сегодня жизнью где-то на чужой земле (военнослужащие и контрактники) и здесь дома (полицейские и частные охранники).

Я – раненый солдат. Служил в морской пехоте, когда в 2003 году мы вторглись в Ирак. 12 апреля 2003 года во время ожесточенного боя в небольшом пригороде Багдада Эль-Тармияхе получил тяжелое огнестрельное ранение. В связи с этим был комиссован.

Спустя почти семь лет решил снова попробовать свои силы в стрельбе. После долгих раздумий и сомнений записался на курсы Trident Concepts Combative Carbine 1 course, которые ведет инструктор Джефф Гонсалес. Я считал себя профессионалом, опытным стрелком. Думал, я, с моим армейским опытом, вряд ли узнаю что-нибудь новое. Потому и сомневался, стоит ли мне идти к Гонсалесу.

Но уже после первых трех дней занятий понял, что переоценивал себя. Теперь могу сказать с уверенностью, знай я в апреле 2003 года то, чему меня научили на курсах теперь, я бы не позволил подстрелить себя. Я не берусь утверждать, что не получил бы ранение или не был бы убит позже, но в тот день наверняка уберег бы себя от пули, которая парализовала меня ниже поясницы на всю оставшуюся жизнь. И я точно смог бы повоевать еще, хотя бы немного дольше, чтобы убить побольше врагов.

Теперь, после курсов, я понимаю, что в том последнем для меня бою допустил несколько существенных ошибок. А причиной тому стало либо недостаточное, либо полное отсутствие определенных навыков обращения с моей винтовкой. Да, я знаю, что за время, прошедшее с тех пор, обучение новобранцев в армии (TTPs и SOPs) было значительно улучшено, но уверен, что этого недостаточно.

Безусловно, есть вещи, которым можно научиться только в бою, однако, полагаю, что чужой опыт тоже полезен. Кроме того, у военных имеются свои навыки и методы обучения, у частных гражданских структур – свои. Объединение их может быть крайне полезно как военнослужащим, так и полицейским с охранниками. И такое обучение должно стать стандартным.

Теперь перехожу непосредственно к изложению того, что произошло со мной 12 апреля 2003 года. Хочу сразу отметить, это не то, что в армии принято называть официальным рапортом (AAR). Не берусь рассказывать все о бое, в котором участвовал мой взвод. Это всего лишь несколько мгновений, и, конечно, они будут описаны так, как их увидел я.

В тот день мой взвод попал в засаду. Противник ее тщательно подготовил. Бой длился три часа, что по современным меркам уже необычно. С нашей стороны участвовало 55 морских пехотинцев. Противник был представлен примерно 150 бойцами Саддама. Но об их численности я узнал уже спустя месяцев семь. Мне также рассказали, что мы убили около 100 этих ублюдков. Слава Богу, с нашей стороны убитых не было. Несколько человек получили ранения – в основном, осколочные (шрапнель, ручные гранаты). Мое ранение, пулевое, оказалось самым тяжелым.

Нужно сразу отметить, что люди Саддама быстро научились избегать открытых боевых действий. Они избрали партизанскую тактику – неожиданно нападали и тут же скрывались, устраивали диверсии, минировали дороги. В тот раз нас сначала обстреляли из гранатометов (РПГ).

Когда обстрел окончился, мой взвод высадился из машин-амфибий (AAV) и двинулся вперед, используя Т-образное построение. Затем мы разделились, чтобы, во-первых, выйти из зоны обстрела, а во-вторых, получить возможность атаковать противника по обоим направлениям. Плохие парни не ожидали от нас такой агрессивности. Но, мы же были морскими пехотинцами, а они нанесли нам личное оскорбление своим обстрелом из гранатометов. Кроме того, до этого нас всегда прикрывали танки Abrams и вертолеты Cobra. Люди Саддама не рисковали нападать на нас. И нам уже не терпелось завязать настоящий бой.

Примерно после полуторачасовой ожесточенной перестрелки я оказался на заднем дворе двухэтажного жилого дома. Я знал, что от пяти до восьми человек противника покинули это здание после того, как наши десантники обстреляли его ракетами SMAW. Пятеро из них укрылись во дворе в постройке вроде сарая или гостевого домика, который они использовали как бункер. Остальные заняли позиции снаружи.

Когда я забежал во двор, мой план, если это можно так назвать, заключался в том, чтобы либо найти укрытие, из которого я смогу обстреливать «бункер», или пробраться в дом и стрелять по противнику из окна. Как только я повернул за угол дома и оказался во дворе, то тут же увидел вражеского бойца примерно в 20 ярдах от себя. Он крался из «бункера», низко пригнувшись с АК-47 наперевес. По всей видимости, у него был такой же план, как у меня – выбрать более удобную позицию для поражения противника.

Я моментально остановился и атаковал его. Я выпустил в него пуль 15, не меньше, и почти все они попали в цель. Его тело дергалось каждый раз, как пуля попадала в него. Это позволяло мне считать удачные выстрелы. Адреналин скакнул вверх. Я продолжал стрелять. Прежде мне еще ни разу не доводилось приближаться к противнику в бою настолько близко, что я видел, как пули разрывают человеческую плоть.

Не скрою, для моей психики это был шок, и поэтому я не мог остановиться. Я стрелял так, словно хотел полностью уничтожить угрозу, находившуюся передо мной. И единственной причиной, почему я смог остановить себя, стал еще один противник, появившийся в дверях «бункера». Он открыл огонь по мне. Я ответил пятью-семью пулями, и тут мой магазин оказался опустошен.

Одна пуля попала ему в грудь, но куда точно, я не понял. Он упал на спину и исчез из моего поля зрения. Я предположил, что выбил его из боя – убили или тяжело ранил. Как оказалось позже, это была большая ошибка с моей стороны. Моя M16A2 была пуста, и мне требовалось ее перезарядить. Я отступил шагов на 10 вправо. Я знал, что у меня нет укрытия, но мне казалось, что если кто-то вылезет из «бункера», он меня не заметит. Также, я полагал, что замена магазина не займет у меня много времени, и я сумею очень быстро вернуться в бой.

Я ошибался. В тренировочном лагере нам, конечно, показывали, как правильно перезаряжать М16. Но нас никто не тренировал этой, казалось бы, простой рутинной процедуре на скорость или в условиях боя. Один лишь раз британский морской пехотинец (их подразделение базировалось вместе с нами) демонстрировал нам, как нужно быстро извлекать пустой магазин, прятать его в патронташ, доставать полный магазин и вставлять его в винтовку.

Но самостоятельно мы этого не делали, и мои руки, мое тело попросту не запомнило эту процедуру. Она не была отработана до автоматизма. Почему? Видимо, потому что все это звучит просто – перезарядить винтовку. В условиях боя все оказалось куда сложнее…

Что делал я в тот день? Извлек пустой магазин и сунул его в отделение патронташа. На это ушла пара лишних секунд. Причем я засовывал пустой магазин с той стороны, где у меня находились полные. Потом на ощупь пытался определить полный магазин. Достав его, перезарядил винтовку, на что ушло у меня секунд 8 в общей сложности. Передернув затвор и послав патрон в патронник, я, наконец, поднял голову.

Да, это была еще одна моя ошибка. Я перезаряжал винтовку, глядя на нее все время. И я не видел, что происходит вокруг. А случилось многое. Тот самый боец, которого я подстрелил и считал выбывшим из боя, стоял в 20 ярдах от меня и целился прямо в меня из АК-47. Пока я возился с магазинами, иракец очухался, вылез из бункера и сгорал от желания найти и наказать американского засранца, который застрелил его товарища и ранил его самого.

Не увидев меня на прежней позиции, он обошел «бункер» и был вознагражден за свою смекалку. Я оказался прямо на линии обстрела, причем, словно приглашал этого парня – смотри, какой я болван, вожусь с винтовкой, тебя не вижу и ничем для тебя не опасен!

Еще одна ошибка – я стоял в так называемой классической позиции, когда пластины моего бронежилета не прикрывали жизненно важные органы. В то время нас не учили поворачиваться так к предполагаемому противнику, чтобы бронежилет защищал максимально эффективно. Что еще хуже, моя винтовка была опущена дулом вниз. Я держал ее так все 8 секунд, пока перезаряжал. И мне пришлось поднимать ее, теряя драгоценные мгновения, чтобы направить на врага.

Короче, когда я был готов произвести выстрел, было уже поздно. Последнее, что я увидел в тот день, была яркая вспышка, сопровождавшая вылет пуль 7.62 мм из дула АК-47. Одна из них угодила в меня как раз под левой подмышкой в незащищенный бронежилетом участок тела и прошила меня. Была поражена селезенка (ее пришлось удалить), левое легкое, желудок, левая почка, позвоночник, спинной мозг, что в результате и стало причиной моего нынешнего парализованного состояния.

Подводя итог, хочу выделить ошибки, допущенные мною в том бою:

неправильная оценка состояния плохого парня, раненного мною в грудь

слишком медленная перезарядка винтовки

стремление сохранить пустой магазин во время ожесточенной перестрелки

помещение пустого магазина в ту же часть патронташа, где находились полные

во время перезарядки, взгляд был сосредоточен на оружии, а должен был отслеживать происходящее вокруг

положение винтовки во время перезарядки дулом вниз

моя собственная позиция, не позволившая бронежилету выполнить свою функцию

Суть истории такова – мышечная память является одним из важнейших элементов правильного и эффективного ведения боя. Казалось бы, простейшие процедуры, такие как замена магазина, следует отрабатывать до автоматизма в ходе постоянных тренировок. Если ваши руки запомнят во всех деталях последовательность действий в спокойных условиях, они вас не подведут в боевых условиях, когда ваша жизнь находится в опасности. Это даст вам преимущество перед противником.

Возможно, вам будет интересно узнать, что ублюдок, подстреливший меня, а также его дружки, были уничтожены спустя несколько минут в своем «бункере». Их обстреляли гранатами 40 мм, осколочными гранатами, а еще из их собственного гранатомета, который они любезно бросили во дворе.

Всегда верен!!