Взорвать атомную бомбу
Под Чапаевском в Самарской области взорвался склад боеприпасов.
Двести человек пострадало, шесть тысяч эвакуировано. Никого происшествие
не удивило, потому что военные склады у нас взрываются легко, как
петарды на футбольном стадионе. Мы уже счет не ведем этим пожарам и
взрывам. Когда-то пели, что Красная армия всех сильней от тайги до
британских морей. Теперь пришло время добавить куплет о том, что наша
армия чаще всех подрывает собственные арсеналы.
Если бы у комдива Чапаева взорвался артиллерийский склад, головы полетели бы мигом. У нас это обыденное событие, мы не ждем выводов и наказаний. Генералов не осудят и не расстреляют, в лучшем случае найдут забулдыгу-старшину, который за все в ответе. Я уверен, регулярные взрывы на российских складах говорят не только о ротозействе и незнании техники безопасности, но часто организуются специально, чтобы скрыть хищения и не тратиться на обременительную утилизацию старых снарядов.
Но есть военные снаряды особого рода – это атомное оружие. Где гарантия, что российский пентагон, разучившийся обращаться с простыми артиллерийскими снарядами, не деградировал настолько, что устроит Чернобыль в районе безымянной ракетной базы?
По договору СНВ-2 Россия, как и США, имеет право обладать 1700 — 2200 ядерных боеголовок различного назначения. Это огромный и очень опасный арсенал. Оценить последствия техногенной аварии на ракетной базе невозможно.
Вопрос тем более актуальный, что президент США Барак Обама выступил с инициативой дальнейшего сокращения ядерного потенциала. Может быть, учитывая вышесказанное и во избежание худшего, России следует ухватиться за американскую идею? При нашей технической изношенности и регулярных авариях на промышленных объектах, разоружение помогло бы разгрузить не только Минобороны, но также МЧС.
Наши дипломаты и военные эксперты дали американцам отповедь на том основании, что разоружение – вопрос комплексный. Если в ядерном комплексе у нас паритет, то по обычным вооружениям США впереди. А еще Америка усердно разрабатывает новейшую систему ракетного перехвата, и, ежели мы урежем ядерный потенциал, то паритет разрушится и наш ядерный щит может превратиться в решето.
Логика в рассуждениях имеется. Но если беречь свои козыри, то есть ядерное оружие, надо быть последовательным и идти по логической цепочке до окончательного вывода. А вывод такой — надо отменить мораторий на ядерные испытания, разморозить ядерные полигоны и вернуться к испытаниям атомной бомбы. Хотя бы раз в год.
В 1990 году наша страна провела последнее ядерное испытание на полигоне Новая Земля. Испытание было подземным, остальные запрещены международными соглашениями, и не привело ни к малейшим экологическим последствиям. Это было безупречное ядерное испытание.
Но делегаты I Съезда народных депутатов (в основном из Прибалтики и Закавказья) подняли громкий шум. Горбачев, который еще в 1986 году говорил Рейгану в Рейкьявике, что хочет вовсе уничтожить ядерное оружие, быстро обмяк и объявил односторонний мораторий на ядерные испытания.
Все остальные участники ядерного клуба продолжали совершенствовать свое оружие. США в 1990 году провели девять испытаний, Франция – шесть испытаний. Китай взрывал бомбы до 1994 года, потом бомбы испытывали Индия и Пакистан, а недавно, с большой долей вероятности, Северная Корея.
По многим данным Израиль и ЮАР остановились в формальном полушаге от обладания бомбой. Иран, как считают эксперты, водит международные комиссии за нос и в секретных лабораториях готовит атомную бомбу.
Непонятно, каким образом, затянувшийся мораторий работает на свою главную идею — сохранять на планете мир. Напротив, мы играем с огнем, поскольку без испытаний мы слишком мало знаем о надежности зарядов, которые хранятся в ядерных арсеналах.
Есть непреложный инженерный закон — чтобы техника работала, ее надо испытывать. Чтобы проверить трактор, его надо испытать в реальных условиях. Если трактор обслуживается в гараже, нет гарантии, что он сработает в поле. И нет гарантии, что в гараже с ним не приключится какое-нибудь короткое замыкание с последующим пожаром. Но вот уже больше 20 лет в ядерных ангарах лежат тысячи боевых зарядов, в их надежность с каждым годом верится все меньше.
Мораторий – это самообман и морок. В условиях моратория, этого никто не скрывает, создаются и ставятся на вооружение новые ядерные заряды. Но эти боезаряды тоже не проходят испытаний. Такого в истории техники и вооружений никогда не было. Откуда мы знаем, что новым зарядам можно верить и в их ядерном чреве в один прекрасный момент не вспыхнет цепная реакция, когда Чапаевск покажется раем?
Маргарет Тэтчер говорила, что ядерное оружие — самый эффективный способ предотвратить войну. Но для того, чтобы этот способ работал, атомную бомбу надо испытывать. Без эксперимента физика превращается в ботанику.
Опасность еще и в том, что за двадцать лет моратория исчезло поколение специалистов, которое владеет технологией ядерных испытаний. В итоге прекраснодушной борьбы за мир мы подходим к опасной черте, когда можем оказаться бессильными перед собственным ядерным арсеналом.
Новые заряды рассчитаны на суперЭВМ с использованием новейших математических моделей. Поэтому, говорят специалисты, испытания не нужны, науке можно верить.
На каком основании нашей науке можно верить? Мы знаем, что наша наука находится в глубочайшем кризисе, утечка умов, как при ядерном взрыве, достигла критических значений.
Может ли наша наука рассчитать ядерный заряд, неизвестно. Но доподлинно известно, что российская наука не в состоянии конкурировать с американской в других областях, тоже требующих математического моделирования. Спектр широк – от программы расшифровки генома человека и создания новых фармакологических препаратов до разработки авиационной и космической техники.
Критерием истины является практика. До тех пор, пока ни одна математически рожденная бомба не испытана, подкованный человек в чудеса верить не может. Если никому не удается создать такой математический алгоритм, чтобы достоверно предсказать погоду, то почему надо верить, что с ядерным оружием получилось?
Главным признаком научности является повторяемость результата в экспериментах. Если экспериментов нет, ядерные вооружения уподобляются мощам святых в реликварии. В эти мощи можно верить, только доказательств нет…
Напоследок пример из истории. При подготовке первого испытания атомной бомбы надо было объяснить военным, что будет происходить на полигоне и какое от них требуется участие. Доклад делал академик Николай Семенов. Когда он закончил, начальник Генерального штаба Александр Василевский спросил: "Вопросы есть?". Повисла пауза. Наконец главный маршал авиации Константин Вершинин признался: "Я настолько ничего не понимаю, что даже не могу сформулировать вопрос".
Без испытаний ядерного оружия мы рискуем утратить квалификацию и довести ядерные арсеналы до плачевного состояния рвущихся на части артиллерийских складов.
