Причины отступления. Детальный разбор положения на Украине

Балаклея, Изюм, Красный Лиман… ВСУ, не считаясь с потерями, продвигаются вперёд. А русские войска отступают и отступают, оставляя с таким трудом освобождённые города. Что происходит и когда всё это закончится?


Тяжёлые вести приходят с фронтов специальной военной операции. В начале сентября наша армия оставила Балаклею, Изюм и ещё несколько десятков населённых пунктов на востоке Харьковской области. Три недели спустя был сдан Красный Лиман в Донбассе. И вот на днях ВСУ удалось вынудить нашу армию отступить с севера Херсонской области.


Люди не понимают, почему русская армия оставляет с таким трудом освобождённые территории. Telegram-каналы и СМИ наперебой повторяют классический вопрос Павла Милюкова: что это – глупость или измена?

Однако так же, как у каждой сложной проблемы есть простое, лёгкое для понимания и… неправильное решение, так и у нашего вопроса есть очевидные и неправильные ответы. А вот чтобы понять, что произошло на самом деле и что готовит нам ближайшее будущее, придётся погрузиться в детали.

Удача любит большие батальоны

Россия начала спецоперацию, сосредоточив на границах с Украиной порядка 150 тысяч военнослужащих (оценки колеблются в широких пределах от 120 до 200 тысяч бойцов; точных данных в открытых источниках по понятным причинам пока нет). Тем не менее далеко не все эти силы приняли участие в наступлении: кто-то остался прикрывать границы на неактивных участках, кого-то определили охранять тылы. В результате на линии соприкосновения наша армия действовала против противника силами примерно в 90 тысяч человек, и это ещё оптимистичная цифра.

Украинская армия имела численность примерно в 250 тысяч человек; из них 215 тысяч были военнослужащими, а 120 тысяч находились непосредственно в боевых подразделениях. В стране проводилась программа формирования войск территориальной обороны, которая на тот момент дала Киеву дополнительные 11 тысяч вооружённых людей, а в перспективе должна была сформировать 100-тысячный вспомогательный корпус.

Кроме того, у Украины имелись войска Нацгвардии, одним из полков которой является запрещённый в России «Азов»*, а также различные спецназы и военизированные структуры (пограничная служба, СБУ и т.д.). Западные источники оценивают общую численность вооружённых сил, которые Зеленский мог использовать против русской армии, в 361 тысячу человек, что давало соотношение примерно 4 к 1 в пользу украинцев.

Первоначальные успехи нашей армии были связаны с фактором внезапности и качественным превосходством русской армии. Но месячное стояние под Киевом нивелировало это преимущество, позволив украинским генералам «давить массой».

На чьей стороне время?

Зеленский объявил военное положение 24 февраля, в первый же день СВО. Тогда же была начата мобилизация. Там, где была сильна паника, например, в Киеве, это вылилось в бесконтрольную раздачу десятков тысяч автоматов случайным людям.

Месяц потребовался Банковой, чтобы понять, что умирать за амбиции бывшего кавээнщика – дураков немного. 27 марта Зеленский запретил украинским мужчинам выезд из страны, после чего раскрутился мобилизационный маховик: мужиков стали отлавливать в магазинах, на заправках, на работе и возле подъездов. Переработка граждан в пушечное мясо была поставлена на поток: волна за волной украинское государство превращало вчерашних шофёров, дантистов, слесарей в пятнистую массу «мобиков», которых без всякой жалости гнало на убой под русские снаряды.

Тем временем в России никаких особых мер по наращиванию и усилению группировки не производилось. Страна продолжала воевать 90–100 тысячами контрактников. Экстраординарные меры по мобилизации были предприняты в ЛДНР, где тотальность отправки населения на фронт превзошла даже украинские реалии. Тогда же активизировался набор в ЧВК «Вагнер». До этого довольно закрытая структура стала доступной даже для мужчин в возрасте от 24 до 40, со средними данными по физподготовке. Контакты же «музыкантов» появились в каждом втором профильном чате или паблике в Telegram.

Тем не менее мобилизационный потенциал 30-миллионной Украины кратно перевешивал и возможности крошечных народных республик, и беспощадно профессиональной, но всё же частной компании Евгения Пригожина.

Уже в апреле многим опытным людям стало очевидно, что России нужно срочно начинать мобилизацию. Сторонники этой точки зрения объясняли, что пока наша армия вытягивает за счёт качества, но со временем количественное превосходство ВСУ перейдёт в качественное. Мобилизационные бригады наберутся опыта, Запад накачает их современным оружием, а наши войска за это время устанут, потеряют наиболее опытных командиров и рядовых и начнут терпеть неудачи.

Россия в конце концов вынуждена будет объявить мобилизацию и начнёт кидать на фронт новые сформированные подразделения, которые, конечно же, встретятся в бою с уже заматеревшими, слаженными бригадами врага. Тогда эти предупреждения воспринимались как крайний алармизм. Однако жизнь показала правоту скептиков.

Бросая на убой вновь сформированные подразделения и «территориалов», Киев сумел сохранить и имевшиеся кадровые части, и собрать колоду подготовленных в Европе подразделений. Уже к середине лета украинский режим располагал примерно 700-тысячной армией (заявления про миллион поставленных под ружьё – явное преувеличение киевских пропагандистов), из которых около 350 тысяч находились на линии фронта.

Россия же продолжала оперировать всё тем же 90-тысячным экспедиционным корпусом, точнее – тем, что от него осталось после весенних боёв. Потери группировки компенсировались (далеко не в полной мере) за счёт добровольцев, резервистов ЛДНР и «музыкантов».

Малочисленность нашего контингента ограничила возможность ротации войск на передовой. И это самым губительным образом сказалось на здоровье личного состава. Ещё в Первую мировую европейские генералы усвоили, что в траншеях солдаты могут сражаться, но не жить. Именно поэтому и немцы, и наши тогдашние союзники систематически проводили ротации личного состава на передовых позициях. Обычно подразделение находилось «на передке» от нескольких недель до пары месяцев, после чего отправлялось на отдых в тыл. У нас же до сих пор в окопах находится немало людей, воюющих кто с февраля, кто с марта.

Что такое семь месяцев на линии фронта? Это – практически гарантированно «убитые» спина и колени, испорченный сухпаём и перманентным стрессом желудок, во многих случаях – потеря зубов из-за травм, ранений и авитаминоза. Фронт сжигает здоровье бойцов. Так всегда было и будет. Называя вещи своими именами, сейчас за нас сражаются люди, которых, по-хорошему, нужно отправлять на многомесячную реабилитацию, отдых и восстановление в санатории.

«Чисто психологически человек начинает понимать, где он находится, примерно через две недели. Вершина активности наступает где-то на исходе месяца. Какая бы у него ни была подготовка, после месяца пребывания в зоне боевых действий, под постоянным психологическим давлением человек приобретает боевую устойчивость. Потом ещё в течение месяца он будет способен действовать. А потом начнётся упадок», – пояснил военный обозреватель, писатель Алексей Суконкин.

Он также обратил внимание, что формат проведения специальной операции до сих пор не позволял нашим военнослужащим уходить на отдых и восстанавливаться.

«Печаль всей нашей конструкции, в рамках которой проводилась спецоперация, – это то, что людям не давали отдыхать. Наши бойцы там по семь месяцев пребывали в зоне боевых действий. И люди выработались, и результат мы видим. Мобилизованные где-то через месяц достигнут психологической готовности действовать. Тактическую готовность, я надеюсь, им будут подтягивать и плюс поднимут навыки применения оружия, которое им выдаётся, ну и к дисциплине приведут. Поэтому чего-то ожидать раньше, чем через месяц, вообще не приходится», – подчеркнул Суконкин.

У украинцев ситуация в этом плане оказалась несколько лучше, хотя, как водится за ВСУ, и с людоедским душком. Одноразовые батальоны из «мобиков» и территориалов быстро погибали под ударами нашей артиллерии; понёсшие потери кадровые части (например, 24-я отдельная механизированная бригада ВСУ, в клочья размотанная «вагнерами» в боях за Попасную) выводились на отдых и пополнение в тыл. В результате одни защитники незалежности гибнут, не успев устать, другие – систематически оказываются в тылу на ротации. И в том и в другом случае запредельного измождения личного состава не происходит.

Нет пехоты – нет наступлений

В течение всего лета диспропорцию удавалось компенсировать за счёт превосходства нашей армии в огневой мощи. Удельный расход боеприпасов с нашей стороны уже побил таковой времен Сталинградской битвы. По подсчётам вражеской стороны, в разгар летних боёв за Донбасс на их позиции ежедневно прилетало около двух тысяч тонн снарядов. В свою очередь, военный эксперт Виктор Мураховский сообщал, что мотострелковый батальон на БМП-3 расходовал возимый боекомплект за день боя.

Чудовищный вал огня позволял компенсировать столь же чудовищное неравенство сил и даже наступать, находясь в меньшинстве. Некоторые особо гениальные официальные лица даже успели похвастаться тем, что мы перевернули законы войны и теперь, мол, весь мир начнёт переписывать учебники по тактике.

В реальности же обмануть объективно существующие законы и закономерности невозможно. Опыт множества современных войн показывает, что наступающая сторона должна иметь троекратное преимущество в живой силе над обороняющимися и пятикратное – на участке прорыва.

Невозможность создать нормальную плотность войск предельно ограничивала и ограничивает тактические возможности армии России. За всё лето наши войска не провели ни одного наступления на окружение, с классическим ударом по флангам и последующим замыканием окружения в оперативном тылу противника. Почему? Да потому, что для осуществления такого манёвра нужны войска, которых хватит не только для формирования ударных групп, но и для занятия пройденных территорий. А их нет. Именно поэтому наша армия все три месяца вела бессмысленное фронтальное наступление, неделями двигаясь от одного ротного опорника ВСУ к другому.

С другой стороны, мы видим, как ВСУ систематически тычутся сотнями штурмовых и разведывательных групп в наши оборонительные порядки, находят слабые места, совершают вклинения, закрепляются, продвигаются дальше и, в конце концов, вынуждают наши войска отступать под угрозой окружения.

Ситуация повторяется раз за разом: таким манером были захвачены Изюм, Красный Лиман и север Херсонской области.

Перспективы в багровых тонах

Теперь вернёмся к вопросу, который вынесен в заголовок статьи. Почему один за другим схлопываются фронты? Ответ таков: потому, что ВСУ находятся на пике своих сил, а наша героическая армия предельно измотана и обескровлена.

Ситуация усугубляется массовыми поставками передовой натовской техники. Например, комплексы HIMARS и гаубицы М777 позволяют врагу выбивать наши склады, а они критически важны для обеспечения огневого вала. Отсутствие у наших подразделений цифровой шифрованной связи, дефицит беспилотников, архаичные принципы взаимодействия и управления только ухудшают ситуацию.

С учётом всех вышеприведённых факторов логично предположить, что мы ещё увидим новости об оставлении городов (хочется надеяться, что не областных центров), теперь уже официально являющихся частью России.

Постепенно наше командование начнёт вводить в дело подразделения, укомплектованные мобилизованными гражданами. В результате ранее оставленные территории будут возвращаться под наш контроль.

Потери в новых, плохо обученных и не слаженных частях так же неизбежны, как прорыв фронта, который держали батальоны, сжавшиеся даже не до численности рот, а взводов. Самыми тяжёлыми будут первые два, может быть – три месяца после массового ввода мобилизационных подразделений: существенных успехов в боях с заматеревшими бригадами ВСУ они поначалу не достигнут, а вот уровень потерь будет существенным.

И только с течением времени ситуация начнёт меняться. Однако до этого момента нужно будет ещё дотерпеть. Мужикам на фронте – под обстрелами вражеской артиллерии, оставшимся в тылу – под психологическим давлением ЦИПсО и истериками пятой колонны, так называемых либеральных пораженцев и заукраинцев.

Победа неизбежна

При всём этом русская победа так же неизбежна, как и наступление зимы. Украина может добиться каких угодно тактических побед, реальных или виртуальных, но она в принципе не способна конвертировать их в стратегическое преимущество.

Даже если предельно натянуть сову на глобус и гипотетически допустить, что ВСУ зайдут в Крым, захватят Донецк и Луганск, начнут штурм Белгорода или возьмут Бердянск, – в стратегическом плане ничего не поменяется. Основная масса населения сосредоточена в европейской части страны, а производственный потенциал – на Урале и в Сибири. И Киев ничего не может с этим поделать. У него нет и не будет систем, которые могли бы уничтожить нашу промышленность или сжечь города.

Если на территорию Украины зайдёт НАТО, Москва, возможно, применит ядерное оружие. Если не зайдёт – мы постепенно перемелем ВСУ, сотрём их в труху.

По сути, Украина уже мертва: до событий 2014 года она была 40-миллионным восточноевропейским государством с плохой демографией; за последующие восемь лет её население сократилось ещё почти на 10 миллионов человек, а с начала СВО её покинули примерно 7,5 миллиона жителей. Украинская промышленность и энергетика разрушены, финансовая система существует только за счёт внешних вливаний. Украина – это государство-труп. Наша задача – просто продолжать воевать, плохо или хорошо – главное, не останавливаться.

Жернова войны на истощение

По сути, несмотря на все свои успехи, Киев может только обороняться и с перенапряжением всех имеющихся сил контрнаступать в двух максимально удалённых друг от друга направлениях (пользуясь преимуществом переброски сил по внутренним операционным линиям).

Цифровая связь натовского стандарта, терминалы Starlink, поставляемые в режиме реального времени разведданные НАТО и передовое высокоточное оружие позволяют украинскому командованию на равных держаться против втрое – вчетверо меньшего по численности противника.

Да, первые несколько месяцев после ввода на фронт наших мобилизационных подразделений вэсэушные бригады будут иметь преимущество и добьются успехов, но дальше жернова войны совершат следующий поворот. Уже русские части наберутся опыта и заматереют, а вот костяк украинских бригад, которые сейчас обеспечивают им успех, сточится. Их бойцы и командиры удобрят собой русский чернозём или займут места на больничных койках. И вот тогда ситуация зеркально поменяется.

Сейчас украинское командование просто и бесхитростно давит наши малочисленные подразделения массой. Никакого уже воспетого нашими либералами тактического гения Залужного в природе не существует. В реальности существует поток подробнейших разведданных от США и масса бесправного пушечного мяса на сотнях единиц дармовой бронетехники.

Украинские командиры на местах действуют шаблонно: гонят вперёд войска в поисках слабых мест. Из-за этого, даже имея подавляющее преимущество в живой силе и технике, ВСУ провалили два штурма Красного Лимана и в течение нескольких недель истребляли свою пехоту в «кишке» на левом берегу Ингульца, превратив крошечный хутор Сухой Ставок в братскую могилу для сотен и сотен своих военных.

По мере того как фронт с нашей стороны будет насыщаться войсками, возможности ВСУ по концентрации резервов будут сужаться. Им придётся размазывать имеющиеся силы всё более тонким слоем по всё более протяжённому фронту (сейчас они могут оголять обширные участки линии боевого соприкосновения, зная, что русской армии там просто некем наступать).

Как это скажется на боеспособности ВСУ? Нетрудно догадаться, что самым плачевным образом.

Чего нам ждать

В ближайшие месяц-полтора ВСУ могут произвести ещё несколько успешных наступлений, в том числе и на тех направлениях, которые до сих пор считались спокойными. Чтобы их успехи не стали нашей трагедией, командованию надлежит позаботиться об эвакуации мирного населения. В остальном успехи украинской армии ни на что не влияют.

Армия проигрывающего режима может сохранять атакующий потенциал вплоть до самого конца. Вермахт провёл своё последнее наступление в марте 1945-го, в районе венгерского озера Балатон. До конца войны оставалось два месяца, а враг сумел собрать достаточно сил для того, чтобы заставить Красную Армию перейти к обороне.

Массовый ввод мобилизованных подразделений в боевые действия поначалу приведёт к потерям и соответствующему новостному фону. Но весной 2023-го, скорее всего, произойдёт перелом: фронты двинутся на Запад, а в воздухе запахнет русской победой.