Макрон готовится к войне

Президент Франции Эммануэль Макрон неожиданно признал военную слабость и несамостоятельность своей державы. Ответом на это станет новая военная доктрина, которая изменит армию и приготовит страну к актуальным вызовам, включая ядерные. Чего Макрон хочет добиться на самом деле и какова в этом роль России?


Военно-морская база в Тулоне. Палуба вертолетоносца. Президент Франции презентует военным амбициозную военную доктрину. Это должно было быть красиво. Но этого не было.


Точнее, все это было, только глава французского государства не презентовал новую доктрину, а только пообещал сделать это потом. А заодно пообещал стране и такую армию, которая «будет способна вести военные операции, в том числе высокой интенсивности, самостоятельно или в составе коалиции».

Это ведь получается, что сейчас такой армии нет. И лидер одной из великих держав прошлого как бы рассказывает военным об их неполной дееспособности. Стыд-то какой.

Правда, бывали времена и похуже. Тулон – это французский Перл-Харбор. Там Париж держит свой средиземноморский флот, там же этот флот в 1942 году был почти полностью уничтожен самими французами с применением разного рода хитростей – чтоб не достался Гитлеру.

С тех пор многие раны зажили. Благодаря генералу Шарлю де Голлю и его ситуативному союзу со Сталиным Франция смогла вернуть свою честь и вошла в число держав-победительниц. Флот стал лучше прежнего. И хотя колонии удержать не удалось, французы до сих пор контролируют территории в четырех океанах, сохранив военно-морской размах и пространство для маневра. Поэтому к Франции привыкли относиться с уважением не только из вежливости, но и «по погонам».

О ней – это о трансконтинентальной державе с всепроникающей культурой. Это о постоянном члене Совбеза ООН с «легальным» ядерным оружием. Это о третьей экономике Европы, лишь чуть-чуть уступающей британской. Это о промышленном центре с самодостаточным оборонным комплексом. Это о незаурядной военной машине, чью армию выделяет не только богатая история, но и постоянная практика (как правило, в Африке, где французы регулярно усмиряют восстания и бунты по просьбам официальных властей своих бывших колоний).

Это, в конце концов, о стране, чьи власти традиционно имели силы и желание вести независимую внешнюю политику и выстраивали «особые отношения» с Россией.

И вот Макрон приезжает в политый слезами моряцких вдов Тулон, чтобы помечтать перед военными об армии со способностью к «операциям высокой интенсивности». Потому что сейчас она на них не способна, что показали провалы французов в хорошо знакомой им Африке.

В Африке с прославленной французской армией успешно конкурируют российские ЧВК. И Макрон на это натурально обижается, ввиду чего к французской военной мощи остается совсем мало уважения.

Проблема, стоит заметить, в том, что при президенте Николя Саркози Париж отринул заветы Де Голля и вернулся в военную организацию блока НАТО. По крайней мере, есть основания полагать, что Франция получила общую для государств альянса (за исключением США) травму.

Вооруженные силы страны-члена НАТО, как правило, не самодостаточны. Они как будто детальки от общего конструктора, к которым другие страны-члены присоединяют собственные детальки, чтоб получилась армия. Грубо говоря, у тебя вертолетоносцы, у меня вертолеты, у него вертолетчики. Собрались, если надо, – и полетели выполнять боевое задание.

Так значительно дешевле. Но со временем создается критичная зависимость от союзников, в первую очередь от США. Какой-нибудь Словении только этого и надо, но о Франции мы думали лучше. И сами французы тоже.

Журналисты телеканала LCI обратились за комментариями к министру обороны Себастьяну Лекорню. Он, в том числе на африканских примерах, подтвердил: самостоятельно армия не может проводить масштабные военные операции. Всплыло.

Министр выделяет две причины. Первая – хроническое недофинансирование. Вторая – распад Организации Варшавского договора сиречь исчезновение «врага на Востоке» более 30 лет назад, что само по себе убаюкало французских политиков и генералов.

Теперь, как заявил Макрон в своей речи, «война вернулась на территорию Европы». Поэтому у Франции должна быть новая военная доктрина, которая будет «служить фундаментальным интересам нации» до 2030 года. И эта доктрина подразумевает «участие в ядерном сдерживании», поскольку у Парижа теперь особая ответственность как у единственной ядерной державы ЕС.

Как выяснили в одном из ведущих изданий страны Le Figaro, цель доктрины ни больше ни меньше подготовка к будущим войнам, ввиду чего предстоит «скорректировать слабые места» в вооруженных силах.

А в том, что касается политики, власти должны «переосмыслить свои стратегические амбиции с учетом разрушения мирового порядка» и стремиться к «европейской стратегической автономии».

Теперь о том, чего хочет Макрон, простыми словами: он хочет вернуть былое величие. Эту задачу французская нация возлагает на каждого президента вне зависимости от его партийности, но со времен Миттерана раз от разу разочаровывается.

Ключом к этому величию в Париже сейчас видят создание общеевропейской армии, в рамках которой французы по сумме вводных (включая ядерные) претендовали бы на ведущую роль.

«Стратегическая автономия» – это про США. У французов есть амбиции даже на это, что показал взлет популярности Эрика Земмура минувшей весной, и у Макрона они тоже есть. Осторожные сентенции о том, что Европе нужно побольше жить своим умом и защищать сугубо европейские интересы, он выдает более-менее постоянно.

Например, тогда, когда новый военно-политический блок англосаксов лишил французов огромного контракта на строительство подлодок. Или тогда, когда президент наконец-то заметил: инициаторы энергетической войны с Россией — Соединенные Штаты поставляют французским предприятиям СПГ вчетверо дороже, чем своим, что чревато переселением промышленности в Америку.

«Ядерное сдерживание» — это уже про нас, больше французам сдерживать некого. То есть объединять Европу вокруг военной мощи Парижа, вдрызг рассорившегося с былым соратником по автономизации континента — Берлином, будут под предлогом защиты от русских.

В то же время, Макрон вроде как метит не в «ястребы», а в «голуби». По крайней мере именно он сейчас публично настаивает на необходимости переговоров Москва-Киев в пику позиции многих других стран НАТО, требующих добиваться военного поражения России на Украине.

Великой державе, какой опять хочет стать Франция, амбициозная дипломатия необходима так же, как и сильная армия, тут вопросов нет. Вопрос в другом — а за чей счет все эти амбиции будут реализованы?

Проблема ведь даже не в том, что на «особые отношения» с Россией Париж больше рассчитывать не может. Не только в том, что Берлин ему теперь не помощник, а Лондон и Вашингтон скорее противники. Проблема тривиальная — в деньгах.

Армия Франции не соответствует моменту, потому что на нее годами средств не хватало. Сейчас момент такой, что лишних средств еще долго не будет, особенно на такой проект, который предполагает значительный рост военно-политического влияния Парижа.

В Пятой республике рекордная инфляция, энергетический кризис, неожиданные дефициты, регулярные забастовки, многочисленные митинги протеста, заметный рост социального недовольства. Помощь Украине и участие в экономической войне с Россией тоже дорого обходятся, а на горизонте уже маячит деиндустриализация.

И вдруг откуда-то возьмутся жиры на, как заявлялось ранее самим Макроном, самую мощную на континенте армию.

Освещать этот вопрос президент отказался: в новой доктрине детали бюджета упоминаться не будут. Это то ли военный секрет, то ли слишком плохие новости о том, что с французов будут драть в три шкуры. Они уже давно успели позабыть, сколь много отъедает от уровня жизни участие в холодной войне и гонке вооружений, особенно — при претензиях на лидерство.

Но возможно и то, что мы Макрона не с теми великими французами соотносим. В его случае всё проще.

Генерал Де Голль был великим французом, способным на смелые шаги, амбициозные проекты, большие жертвы, нечеловеческие усилия — и в конце концов на сотворение локальных военно-политических чудес.

Но ведь баснописец Лафонтен тоже был французом. И тоже в общем-то великим.