Москва создает новую международную геометрию

Возможно ли создание некоей особой формы союза между Россией, Китаем и Ираном? О том, что такая идея как минимум обсуждается, официально дал понять представитель российского МИДа. Как может выглядеть такая конфигурация, насколько она выгодна в том числе и Москве – и насколько устойчивой она окажется?


Российская Федерация выступила с очередной интересной дипломатическо-геометрической инициативой. Постоянный представитель РФ при международных организациях в Вене Михаил Ульянов говорит о формировании нового треугольника в международных отношениях. «Постоянные представительства Китая, Ирана и России провели продуктивные трехсторонние консультации по вопросам, представляющим взаимный интерес. Не похоже ли это на новый треугольник в многосторонней дипломатии – Китай, Иран и Россия?» – заявил дипломат.


И на первый взгляд, процесс не только логичный, но и необратимый. Москва, Пекин и Тегеран поддерживают тесные отношения друг с другом и по большинству вопросов (начиная с противостояния американской гегемонии в мире и заканчивая необходимостью наведения порядка в Афганистане) активно сотрудничают не только на словах, но и на деле. Однако насколько вероятен переход этого сотрудничества именно в треугольный формат?

Специфический интерес

Если брать конкретные вершины, то самой заинтересованной в создании такого треугольника является, конечно, иранская. Заключив в 2020 году с Китаем «сделку века» (в рамках которой Иран в обмен на свою нефть и иные формы дружбы получит от Китая почти 400 миллиардов долларов инвестиций), Тегеран смог пробить серьезную брешь в западном санкционном режиме.

Однако иранцы не хотят слишком сильно зависеть от Китая, а также намерены дополнить торгово-экономическую крышу еще и военно-политической. Именно поэтому аятоллы заинтересованы в более тесных отношениях с Россией. А также – в более тесном вовлечении Москвы и Пекина в решение иранских проблем. Подключение китайских возможностей к российским в той же Сирии серьезно усилит иранские позиции в данной стране (имеющей ключевое значение для обеспечения безопасности Исламской Республики).

В укреплении сотрудничества заинтересована и Москва.

«Россия до этого предпочитала двусторонние отношения с разными странами, выстраивая их на долговременной основе, однако консолидированное групповое противостояние с ней со стороны НАТО изменило правила игры. Теперь Россия изменила тактику, выстраивая блоки», – поясняет газете ВЗГЛЯД директор Центра политической информации Алексей Мухин.

Российские официальные лица не раз и не два на международных и внутрироссийских площадках говорили о том, что видят свою нынешнюю схватку с Западом как часть глобальной антиколониальной борьбы. А значит, приветствуют подключение к этой схватке всех тех, кому тоже не нравится современный западный неоколониализм и установленный американцами так называемый миропорядок.

Однако в то же время Москва не хочет создавать у друзей из арабского мира впечатление того, что она вошла в военный блок с Ираном против его региональных (то есть арабских) противников.

Этот тезис очень активно разгоняли западные и подконтрольные Западу арабоязычные СМИ на фоне действий России в Сирии. Москве пришлось приложить значительные усилия, чтобы объяснить свой принцип «дружим с теми, кто дружит с нами – и не дружим с одними нашими партнерами против других» партнерам из числа арабских монархий Персидского залива.

А вот с Китаем не все так просто. С одной стороны, Пекин должен быть заинтересован поучаствовать в этом процессе рука об руку с другими суверенными игроками.

«Китай в одиночку не сможет противостоять НАТО, а он, как говорится, следующий в этом глобальном противостоянии. Ситуативно КНР уже сближается с Россией в военном плане, – продолжает Алексей Мухин. – Однако в то же время КНР является в этой концепции слабым звеном, поскольку китайское руководство всячески стремится избежать конфликта с Западом даже ценой потери репутации глобального игрока. Слишком осторожная позиция КНР вдохновляет США и Британию играть всё жестче и жестче».

Пока что на эту жесткость Си Цзиньпин (вопреки различным призывам как изнутри, так и извне) никак особо не отвечает. Однако китайские элиты рассматривают Россию и Иран как перспективных, но в то же время чрезмерно смелых партнеров, вошедших в уже открытый конфликт с Западом. И солидаризироваться с ними в рамках каких-то антизападных союзов (а треугольник будет рассматриваться в мире именно таковым) Пекин не готов.

Треугольник превращается...

Именно поэтому формат треугольника пока не рассматривается сторонами как что-то приоритетное. Что-то такое, без чего сейчас прожить нельзя.

«Треугольник – самая прочная геометрическая фигура, однако в рамках международных отношений не нужно поддаваться этой магии образов. Говорить о новом формате отношений в рамках треугольника Россия – Китай – Иран красиво, но несколько непрактично, – поясняет газете ВЗГЛЯД политолог, эксперт РСМД Елена Супонина. – Да, сближение этих стран происходит. Да, политические взгляды почти полностью совпадают. Но в любом случае все вершины будут отдавать приоритет двусторонним отношениям, а также многосторонним – в более широких форматах. Таких, как ШОС (где КНР и РФ играют основную роль и куда сейчас вступил Иран после 15 лет мытарств, связанных с подачей заявки и обсуждения этого вопроса), а также БРИКС, куда Тегеран сейчас стремится».

Если же говорить о перспективе (например, когда китайцы поймут, что от схватки убежать не получится, что «отступать больше некуда – позади Пекин»), то треугольник вполне может состояться. И сразу же превратится в что-то новое, более эффективное. Ведь в рамках концепции многополярного мира (куда Россия стремится) и того уровня сотрудничества, который хочет получить Москва, треугольник как раз является неустойчивой фигурой.

Да, треугольники существуют и успешно развиваются. «Треугольники противостоят треугольникам: AUKUS в Тихоокеанском регионе, США, Британия, ЕС – в Атлантическом. Так что это нормальная практика», – говорит Алексей Мухин. Однако самые успешные примеры связаны с коллективным решением каких-то региональных вопросов, касающихся трех конкретных стран (например, японо-южнокорейско-американское сотрудничество для сдерживания Северной Кореи, или же пресловутый AUKUS для сдерживания Китая).

У России, Китая и Ирана есть два важных региональных аспекта, где они могут и должны сотрудничать – Афганистан и среднеазиатское пространство (которое должно быть светским и стабильным). Однако предложенная концепция треугольника все-таки ориентирована на решение глобальных вопросов.

И в этом случае она была бы успешной в ситуации, когда ее вершинами являются три сверхдержавы или две с половиной сверхдержавы (где третья сторона, слишком сильная для статуса региональной державы и слишком слабая для статуса сверхдержавы, их балансировала бы). Тогда система стабильна. Однако в случае, если региональные державы объединяются для решения глобальных проблем, треугольник будет неизбежно расширяться за счет присоединения других неравнодушных и амбициозных «вершин» из числа региональных игроков.

«Идея треугольников в мировой политике была выдвинута в конце 90-х годов Евгением Примаковым – бывшим премьером и министром иностранных дел России. Однако его идея сотрудничества между РФ, Индией и Китаем трансформировалась в нулевые годы в более широкое и многоплановое сотрудничество в рамках БРИКС», – поясняет Елена Супонина. Собственно, сам Михаил Ульянов и говорит, что треугольник Россия – Китай – Иран может очень легко расшириться, потому что многие государства выступают за многополярность на международной арене.