Уничтожение дагестанской мафии вернет республику в Россию

Происходящее в Дагестане можно сравнить со второй чеченской войной. По крайней мере, цели одни и те же: возвращение территории в российское правовое поле. Разгром местных мафиозных кланов приобретает все более серьезный характер, при этом Москва будет делать все для того, чтобы не дать раскачать трехмиллионную республику.


После того, как десять дней назад был нанесен смертельный удар по клану одного из «крестных отцов» республики Сагида Муртазалиева – арестован глава контролируемого им Кизлярского района Виноградов и возбуждено дело против самого скрывающегося в Эмиратах главы дагестанского отделения Пенсионного фонда, – можно было ожидать продолжения зачистки местной элиты.


И она последовала стремительно – в минувшее воскресенье спецназ ФСБ снова брал штурмом дом главы района, на этот раз Буйнакского. Арестован Даниял Шихсаидов – сын председателя Народного собрания Дагестана Хизри Шихсаидова. Он подозревается в «организации и финансировании незаконных вооруженных формирований, а также неоднократном финансировании терроризма». В этот же день стало известно об уголовных делах в отношении еще двух глав районов – они, впрочем, пока не арестованы: главы Тарумовского района Марины Абрамкиной и главы Кизилюртовского района Багаудина Аджаматова, подозреваемого в мошенничестве. Абрамкина относится к людям аварца Муртазалиева, а Аджаматов кумык по национальности, как и арестованный Шихсаидов.

Таким образом, удар нанесен по кланам, представляющим две из четырех основных народностей Дагестана – аварцам и кумыкам. Третья народность, даргинцы, была существенно ослаблена после ареста два года назад мэра Махачкалы Саида Амирова, с устранения которого и началась борьба с кланами. Сейчас следует приготовиться и остальным, в первую очередь лезгинам, входящим в четверку самых многочисленных народностей. Москва, несомненно, и в борьбе с мафиозными кланами будет сознательно придерживаться принципа «национального квотирования», чтобы не дать дагестанцам даже повода видеть в нынешних чистках какой-либо национальный уклон.

Собственно говоря, сам принцип «национальных квот» и стал одной из важнейших причин формирования того ненормального положения, которое сложилось в Дагестане за последнюю четверть века. Сложнейший национальный состав республики и запутанные межнациональные отношения с сопутствующими им земельными спорами, с одной стороны, пугали Москву, опасавшуюся межнациональных конфликтов, а с другой – позволяли местным кланам спекулировать на этом, выстраивая мафиозные по сути, вертикально интегрированные властные группировки, и фактически уходить из-под контроля федерального центра.

Дополнительным условием формирования дагестанской болезни стал и статус прифронтового региона, граничащего с Чечней – практически до середины нулевых это тоже способствовало тому, что республику предпочитали вообще не трогать из Москвы. Сначала на это у федерального центра просто не было сил – но после того, как к середине нулевых остальные регионы более-менее вернули в единое правовое поле и начали подступаться к системному обновлению элит, выяснилось, что и средств для работы в Дагестане у Москвы практически нет.

Местные кланы, цементированные по национальному и земляческому принципу, успели подмять под себя вообще все в Дагестане – экономику, госаппарат, кадры, социальную сферу. Республика оказалась поделена на вотчины того или иного клана – которыми были как районы, так и отдельные сферы экономики, например ЖКХ. Вообще все решалось через взятки и откаты. Конечно, коррупция есть и была и в других регионах России, но нигде она не приобретала такого размаха и не достигала такого качественного уровня. Но главное даже не в этом – нигде больше в России не сохранились до сегодняшнего дня такие масштабные, в размере трехмиллионной республики, устойчивые преступные сообщества во власти. Настоящие мафии.

Убийства, бесконтрольный оборот оружия, наркотики, тотальная коррупция, казнокрадство, бешеные приписки, торговля должностями, отмывка денег, хищения федеральных трансфертов и местных налогов – все это стало нормой жизни, и с этим ничего не могло сделать руководство республики: потому что бандитские методы были свойственны всем основным кланам, а сами бандиты были естественной частью кланов, а порой и возглавляли их. Доля русских в населении республики сократилась в два раза – а в Махачкале еще сильнее, то есть разбавлять власть неклановыми людьми стало невозможно. Под полным контролем Москвы осталась, по сути, лишь часть силовых структур, в первую очередь ФСБ (МВД также было полностью поделено по клановому принципу). Классическая мафия у власти – с кавказским колоритом.

Дагестан жил как государство в государстве – и дополнительную сложность ситуации придавало то, что именно в этой крупнейшей северокавказской республике стало формироваться и самое мощное и массовое вооруженное подполье. После разгрома основных сил террористов в Чечне Дагестан превратился в самую горячую точку в России – именно там начиная с середины нулевых стало совершаться больше всего терактов и убийств сотрудников силовых структур.

Формально орудовали сторонники «исламского подполья» – ушедшие в леса террористы, выступавшие за построение исламского государства и выход из России. Но в реальности, и об этом говорили многие в республике, среди ушедших в подполье было множество и просто протестующих против несправедливости, тех, кто был недоволен мафиозным укладом местной власти. Причем среди них было немало и детей высокопоставленных чиновников – закончивших московские университеты и не испытывавших никаких материальных затруднений. Кроме того, все в республике знали, что «лесных» часто просто использовали для давления на конкурентов – то есть чиновники фактически нанимали террористов для запугивания или устранения неугодных или вообще списывали на них то, что совершали сами.

Ясно было, что долго в таком формате Дагестан не протянет, будет взрыв. Тем более что возрождение ислама в республике привело к тому, что не отвечающий никаким религиозным нормам образ жизни, поведения и методы «решения проблем» мафиозных кланов служили лучшим удобрением для роста популярности самых радикальных исламистов, призывавших к вооруженному джихаду и выходу из состава России. Нужно было браться за чистку Дагестана – чтобы вернуть доверие людей к власти как таковой. Неожиданное назначение в начале 2013 года главой республики Рамазана Абдулатипова – аварца по происхождению, много десятилетий назад уехавшего из Дагестана в Москву и не повязанного никаким мафиозным кланом – стало сигналом о том, что федеральный центр понимает всю сложность ситуации и готов системно заниматься санацией больной власти.

Через полгода после прихода Абдулатипова пал самый сильный глава клана в Дагестане – человек, считавшийся теневым правителем республики, мэр Махачкалы Саид Амиров. В дальнейшем Абдулатипов чистил кадры, менял глав районов, пытался ограничить влияние кланов – но перелома не наступало.

В мае прошлого года полпредом президента на Северном Кавказе стал генерал-лейтенант Сергей Меликов – лезгин по национальности, родившийся в Подмосковье и всю жизнь служивший во внутренних войсках. Понятно было, что у него будет особое внимание к Дагестану, откуда родом его отец. За год с лишним работы на посту полпреда Меликов должен был детально разобраться в ситуации – и инициатива начавшихся сейчас операций по разгрому кланов явно идет не только от Москвы, но и из Пятигорска, где размещается аппарат полномочного представителя президента.

Одних усилий ФСБ и Следственного комитета для наведения порядка в Дагестане совершенно недостаточно. Нужна не просто санация республиканской элиты, необходима постепенная, но последовательная кадровая революция в масштабах сложнейшей в национальном отношении территории. Не просто разгромить мафии – но и сформировать такую местную и республиканскую власть, которой будут доверять сами дагестанцы, больше всех уставшие от эпохи «сильных людей», приватизировавших власть и собственность.