Взятие в Берлине

24 августа, в День независимости Украины, президент этой страны Петр Порошенко отправился на встречу с европейскими друзьями в Берлин, где состоялся саммит с участием глав Германии и Франции. По его итогам глава украинского государства выступил с пространным заявлением, суть которого сводилась к тому, что европейские партнеры поддержали Украину. Если учесть, что эту встречу называли едва ли не последней надеждой дипломатии урегулировать войну в Донбассе, выступление Порошенко оставило массу вопросов. «Лента.ру» разбиралась, о чем говорили за кулисами встречи в неполном «нормандском формате».


Европейский вектор Киева


Понятно, что украинская пропаганда представляет визит лидера украинского государства неким внешнеполитическим достижением: встреча проходила без участия России (что однозначно трактуется как игнорирование интересов Москвы); закрытое заседание «нормандской тройки» состоялось в Берлине (это подается как смещение политического центра по принятию решений в отношении эскалации боевых действий на юго-востоке Украины). Однако все это не совсем соответствует действительности.

Если абстрагироваться от собственно факта встречи в закрытом формате, можно заметить: в последние недели и даже месяцы в европейских столицах появляется осознание отсутствия альтернативы рабочим отношениям Европейского союза с Москвой. Нельзя сказать, что «партнеры» прониклись теплыми чувствами к Владимиру Путину, — просто они постепенно признают бесперспективность возврата к предыдущим, «дореволюционным» правилам игры, предполагающим исключение России из европейской политики и отказа ей в праве на собственную сферу влияния.

Сейчас Москве и Евросоюзу предстоит долгий путь нормализации отношений, восстановления доверия и рабочих контактов, а на финальном этапе — выработка новых правил игры на постсоветском пространстве. Именно поэтому, в частности, Париж и Берлин поддержали подписание минских соглашений, которые являются попыткой если не остановить, то хотя бы заморозить украинскую гражданскую войну — одно из самых серьезных препятствий для стабилизации российско-европейских отношений. Заявления с высоких трибун звучат вполне однозначные: буквально за четыре часа до приезда Порошенко в Берлин глава внешнеполитического ведомства Германии Франк-Вальтер Штайнмайер высказал весьма занятную в контексте грядущих переговоров с украинским лидером мысль: «В конечном счете, европейский миропорядок возможен только с привлечением России».

Ситуация осложняется тем, что у Петра Порошенко иной взгляд — и на мирный процесс, и на минские соглашения. Он даже не скрывает, что использовал международный договор, подписанный сразу четырьмя главами государств, включая самого президента Украины, всего лишь как повод для того, чтобы потянуть время. «Минские соглашения, как бы их кто ни критиковал, дали нам фору, дали нам время для укрепления обороноспособности. Они помогли хотя бы частично преодолеть очевидное военно-техническое отставание от России», — публично заявил Порошенко 22 августа в Киеве.

Внутриполитическая ситуация на Украине делает совершенно очевидным тот факт, что Порошенко заинтересован в эскалации боевых действий в Донбассе. Для него война — универсальное средство решения политических, экономических и социальных проблем. Украинский лидер рассчитывает, что обострение конфликта на юго-востоке страны сорвет российско-европейский диалог и заставит его политических соперников снизить накал противостояния. Именно по этой причине вооруженные силы Украины с 10 августа начали еще интенсивнее обстреливать Донбасс (получая, справедливости ради, ответные удары) — в расчете на контратаку ополчения и возобновление боевых действий.

Берлинская стена

Такой подход Европу категорически не устраивает. И не только потому, что отодвинет процесс российско-европейского урегулирования. Возобновление боевых действий будет означать крах нынешнего переговорного процесса без возможности его восстановления. Попытки погасить новую вспышку войны в Донбассе могут привести к тому, что «нормандский формат» придется существенно изменить, включив туда других авторитетных переговорщиков, что выведет конфликт из-под европейского контроля. «Инициативу урегулирования ситуации со стороны Запада могут взять на себя американцы, или же может быть существенно расширен круг стран, вовлеченных в переговорный процесс, на что рассчитывают поляки. Оба этих варианта немцам и французам не по душе», — говорит доцент Высшей школы экономики Дмитрий Офицеров-Бельский.

Особенно эти варианты не по душе канцлеру Германии Ангеле Меркель, совсем недавно перехватившей у Франсуа Олланда бразды политического правления в Европейском союзе. Комментируя изменившиеся условия переговоров, даже бывший министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский подчеркивает, что возобновление войны в Донбассе будет считаться провалом именно Германии — и это похоронит ее вековые мечты о доминировании в Европе. Украинский кризис является первым испытанием немецкого лидерства, и провалить его Берлин попросту не имеет права.

Впрочем, даже на фоне европейского единодушия в отношении украинского кризиса у специалистов и наблюдателей нет единого мнения о том, сумеют ли Берлин и Париж убедить киевские власти отказаться от курса на возобновление войны (напомним, на линии соприкосновения, по некоторым данным, сконцентрирована группировка вооруженных сил Украины численностью до 90 тысяч человек). Вопреки расхожему мнению, у европейских лидеров нет серьезных рычагов давления на Киев. Насколько можно судить по событиям украинской внутренней политики, едва ли не самым влиятельным человеком в Киеве является посол США на Украине Джеффри Пайетт. Именно он выступает арбитром во многих политических конфликтах, урезонивая боевиков «Правого сектора» (радикальная экстремистская организация, запрещенная в России решением суда) и убеждая олигарха Игоря Коломойского уволиться с поста губернатора Днепропетровской области.

Для реального влияния на ситуацию Евросоюзу надо предложить Украине значимую поддержку, однако Брюссель этого сделать не может: слишком много денег ушло на Грецию. Обещанные же в ходе «революции достоинства» позитивные опции вроде безвизового режима с ЕС и вовсе невозможны, поскольку сделают Украину транзитной точкой для проникновения в Старый Свет неконтролируемого числа нелегальных мигрантов с Ближнего Востока и стран Магриба. Единственный значимый плюс в переговорах — Соединенные Штаты в целом могут поддержать курс на снижение накала конфликта: Бараку Обаме ни к чему война с неясным результатом в разгар предвыборной кампании.

Чего добьются?

Если рассматривать берлинскую встречу в этом ключе, становится понятно, почему в немецкой столице нет Владимира Путина. Делать внушение младшему украинскому партнеру европейским лидерам удобнее наедине, собирать «нормандский формат» (Россия, Германия, Франция и Украина) нет никакой необходимости, ведь чисто дипломатически игра уже отыграна: ополчение первым заявило об отводе тяжелого вооружения (калибром менее 100 миллиметров) с линии соприкосновения, а также выступило со вполне конструктивной идеей провести местные выборы по украинскому законодательству. Эти инициативы можно оценивать как угодно (в частности, понятно, что на фоне эскалации конфликта они выглядят утопическими), но именно они поставили Киев в очень неудобное положение, поскольку украинская власть ответила на попытки мирного урегулирования резким наращиванием численности войск в районе линии соприкосновения и интенсивными обстрелами населенных пунктов Донбасса.

Еще один пункт, на который стоит обратить внимание: стороны, вероятнее всего, обсудят процедуру так называемой конституционной реформы на Украине. Она предусмотрена минскими соглашениями (ее разбор можно прочитать здесь). Существуют, кстати, вполне обоснованные опасения, что именно вопрос децентрализации страны станет основной точкой торга — и в итоге Порошенко сумеет продавить свой вариант поправок в Конституцию (которые не предусматривают особого статуса Донбасса, как того предписывают минские соглашения) в обмен на отказ от силового решения проблемы самопровозглашенных республик.

Даже если европейские лидеры поддержат украинский вариант трактовки этой части минских соглашений, в реальности это не приведет к усилению Киева в данном вопросе. Москва опирается и будет опираться на пункты 9 и 11 минских соглашений, предусматривающие согласование конституционной реформы с представителями Донецкой и Луганской республик, — а это значит, что Киев будет вынужден как минимум признать эти республики стороной переговоров и принять их условия по децентрализации. Если этого не случится — отсутствие прогресса в переговорном процессе станет явной виной Киева.

Даже если Меркель и Олланду удастся убедить Порошенко на время отказаться от раскручивания боевых действий, кардинальных изменений не последует. Местные выборы стороны проводят в разное время: ополчение — 18 октября и 1 ноября, а Киев — 25 октября. Если предположить, что до этого времени усилиями европейских партнеров конфликт на линии соприкосновения удастся заморозить, после выборов можно ожидать его возобновления, так как стороны вновь обвинят друг друга в нарушении минских соглашений. Боевые действия могут возобновиться в любой момент: в последние недели обе стороны готовятся к масштабным провокациям. В этих условиях ждать приказа о наступлении не понадобится: поводом станет любая локальная перестрелка, которая стремительно распространится на все участки фронта.