Почему Путина не пугает изоляция

Западные политики, угрожая санкциями, абстрактным «наказанием» России и перспективой ее частичной изоляции, пытаются вынудить Владимира Путина сделать шаг назад в решении крымского вопроса. Сложно сказать, действительно ли они верят в успех такой тактики или же просто вынуждены вести себя так, а не иначе. В любом случае Путин под давлением пока не отступает, и, наблюдая за ним регулярно, было бы сложно предположить иной вариант поведения.


Одним из принципов публичного позиционирования российской власти (и Путина в частности) является то, что никакие решения она не принимает и не меняет под давлением. Говоря точнее, решения могут меняться, но эти перемены не должны выглядеть как нечто, к чему власть была принуждена. Речь идет о специфике восприятия силы власти. Сильная власть не прогибается, она действует исключительно в соответствии с собственными интересами (читай: интересами страны и народа) и загодя предусматривает возможные изменения контекста и свои реакции на них. Так было, например, в случае с либерализацией избирательного и партийного законодательства в 2011–2012 годах. Уличный протест был очевидным фактором давления, но власть представила изменения как давно запланированные реформы.


В случае с Крымом и высказываниями западных политиков интерпретация любых шагов российской власти назад или в сторону будет однозначной: Запад надавил на Кремль, припугнул, заставил подчиниться своей воле. Следовательно, Россия не может быть достаточно независимой в своих решениях. Путина и российскую правящую элиту, год за годом пестующих образ окрепшего суверенного государства, никак не может устроить такая интерпретация. Поэтому они не отступают, а Запад, в свою очередь, не предлагает Путину приемлемых вариантов уступок, позволяющих сохранить престиж.

Недавний опрос ВЦИОМа показывает, что рейтинг доверия к деятельности Путина достиг максимума за последние три года, перевалив за 70%. Эти данные тиражируются государственными телеканалами, подчеркивается, что рост рейтинга произошел, в частности, на фоне событий в Украине. Поддержка Путина усиливается за счет электоральных групп, восприимчивых к создаваемым властью образам и предлагаемым ею интерпретациям ключевых информационных сюжетов. Это группы, мнение которых интересует российского президента, на голосах которых базируются его мандат и легитимность.

Очень важно, что классический (или ядерный) путинский электорат не воспринимает укрепление и расширение связей с Западом как цель или ценность. Последнее скорее является уделом среднего класса, поднявшегося и окрепшего в период сырьевого бума нулевых и теперь делающего заявку на экономическую и политическую самостоятельность. Средний класс действительно пугает перспектива изоляции, нового железного занавеса или частичного возвращения холодной войны. Но третий срок Владимира Путина показывает, что новые буржуа не интересуют его как избиратели. Правящая элита полностью переориентировалась на свое электоральное ядро, а средний класс воспринимает как среду, идеологически близкую оппозиции и вместе с тем недостаточно сильную, чтобы переменить власть в стране.

Эта позиция уже не позволяет характеризовать Путина как политика прагматичного и гибкого. Он сделал жесткий выбор в пользу одной из сторон социально-политического и идейного конфликта. В рамках избранной им парадигмы хорошо работают образы несгибаемой под давлением Запада власти, способной бросить Европе и США вызов, принимающей суверенные решения, восстанавливающей историческую справедливость, «не бросающей своих». Если западные деятели хотят каким-то образом корректировать путинскую политику, влиять на нее, договариваться, им нужно более точно оценивать перемены, произошедшие во внутриполитическом позиционировании российской власти.